– Не надо, господин, – попросил вдруг мой вольноотпущенник.

– Уже не господин, – напомнил я ему.

– Бывший господин…

– Для тебя теперь – просто Максим. Так почему не надо?

– Если она не нужна тебе – отдай мне. Я переплавлю и отолью себе что-нибудь на память.

– Ну, держи, не жалко. Но зачем тебе память о рабстве?

– Не самая худшая память, господин… ну, то есть Максим. Всем бы рабам таких хозяев, как ты!

В тот же самый день его экзаменовали и на мастера. «Однажды осенью…» он вызубрил хорошо – хоть и уморительно коверкал слова, но обошелся без «шпаргалки». На славу вышла и его «экзаменационная» плавка, хотя и выяснилось это, конечно, не сразу, а лишь после термообработки – тоже важнейшая часть мастерства – и испытаний слитка. Только на этих испытаниях, когда молоток отлетал от пружинящего слитка, и закончился экзамен моего бывшего раба, после чего начальник рудника немедленно послал конного гонца в Кордубу.

– Послушай, учитель, – свежеиспеченный мастер все же предпочитал называть меня так, а не по имени, – я все-таки побаиваюсь – что, если я вдруг забуду заклинание и потеряю его запись?

– Хорошо, Нирул, я открою тебе самую сокровенную тайну металлургической магии. Она заключается… В чем бы ты думал? В том, что ее нет!

– Как же так? – промямлил озадаченный парень.

– А вот так. Хочешь знать, что ты «колдовал» над расплавом и слитком?

Когда я перевел ему «Однажды осенью…» на турдетанский – не дословно, но наиболее близко по смыслу, парень был в шоке.

– А как же боги?

– У богов достаточно своих божественных дел. Что им до мелкой возни простых смертных? Тебе много дела до копошения муравьев?

– И как же без них?

– Тебе помогали не они, а твоя собственная вера в их помощь. Точнее, твоя вера в то, что у тебя все получится – неважно, с чьей помощью. Но ты знаешь ремесло и вполне способен помочь себе сам. Ты сам себе главный металлургический бог, Нирул. А заклинания – ну, должна же, в конце концов, у мастера быть своя тайна, без знания которой никто другой не сможет занять его хлебное место. Вот и ты бормочи себе под нос все, что тебе вздумается, но работу делай правильно и тщательно, а главное – верь в себя и в свое мастерство. У тебя получалось уже много раз – с чего бы не получаться и впредь?

Последующие дни шли в суматохе – что-то подсказывало мне, что это наши последние дни на руднике, и я поторапливал всех, кого требовалось. Последнюю плавку «нечерной» бронзы делал Укруф – Нирул лишь руководил, проверяя знания моего нового раба, и бормотал с важным видом под нос «Однажды осенью…», не без труда сохраняя серьезность – видно было, что главный урок мой вольноотпущенник усвоил хорошо. Он был страшно доволен своим нынешним положением. Шутка ли – три шекеля в день! По меркам Кордубы это был шикарный заработок для мастерового, делавший его завидным женихом в ремесленной среде. Я лишь хитро посмеивался – главный сюрприз для него был еще впереди…

Кого я заездил в эти дни, так это Укруфа. И литейщик, и термист, и кузнец, и просто слуга – все, как говорится, в одном флаконе. А что прикажете делать, когда и по части пружинной бронзы поднатаскать его напоследок надо, и пистоли наши пружинные все еще не доделаны, и манатки мои – те, которые сей секунд не требуются – к упаковке в дорожные баулы не подготовлены? Последнее я бы, с куда большими толком и сноровкой, сделал сам, но уместно ли такое простому турдетанскому рабовладельцу? Глядя на меня, заездили своих слуг и остальные наши, да и бабы даже как-то поумерили свою обычную стервозность – все ждали скорых перемен.

Вызов в Кордубу – с формулировкой «не сломя голову, но и не мешкая» – не застал нас врасплох. Хоть и почти впритык, но успели. Укруф даже детали регулируемых прицельных приспособлений к пистолям почти доделал, которые ему оставалось только окончательно припилить по месту да собрать на пистолях, после чего те можно будет уже окончательно пристрелять и привести к нормальному бою. Все это вполне можно будет спокойно доделать и на новом месте, а с двух шагов не промажешь и так.

Последнюю дележку наших левых аквамаринов мы с начальником рудника произвели в присутствии Нирула, которому заодно и растолковали на этом нагляднейшем примере суть теневой экономики и его будущее место в ней. Парень, не успевший еще и жалованью-то мастера нарадоваться, только теперь окончательно понял, какое золотое дно остается ему в наследство.

На радостях, что мы все наконец-то отбываем из «этой дыры» в город, Юлька с Наташкой даже не закатили истерики оттого, что им предстоит идти пешком – все мулы были под грузовыми вьюками. Мой вольноотпущенник собирался важно, с достоинством – целый мастер как-никак. Я втихаря произвел смотр своего «левака» – солидная у меня получилась кучка. Уж кому-кому, а мне грех было бы жаловаться на «эту дыру» – хорошо я на ней поработал, плодотворно. Что ж, спасибо этому дому – пойдем к другому.

На привале в деревне я преподнес Астурде приготовленный еще с прошлого вояжа прощальный подарок – пару хороших серебряных браслетов. Не очень-то они ее обрадовали, смысл подарка она поняла прекрасно, но тут уж чем богаты. То, чего ей хотелось бы куда больше, предназначалось для другой. Даже Юлька, заметив это дело, воздержалась от своих обычных шпилек.

При выходе из деревни я окинул ее прощальным взглядом. Немало здесь было и хорошего, и приятного, да и ту, к которой я спешу, я ведь впервые увидел здесь. Но наш дальнейший путь лежал в Кордубу и, как я крепко надеялся, не заканчивался в ней…