И вот Хизер бросила взгляд в зеркало в подвижной раме и улыбнулась. Эта мода середины девятнадцатого века! Она долго провозилась с огромной юбкой-кринолином, а талия была так туго перетянута, что дыхание ей долго давалось с трудом, пока она не привыкла к китовому усу. Платье с глубоким вырезом и большими полными рукавами знаменовало собой триумф бежевой тафты и кремовых кружев. Свадебное платье не было белым, так как предполагалось, что она уже была замужем. Ее локоны украшала сдвинутая вперед шляпка с перьями, а когда она двигалась, она слышала шелест множества одетых поверх обруча нижних юбок. Это был благопристойный век, и такие юбки с жестким каркасом диктовали длинные трусы, которые носили под ними. Если бы не это, при каждом дуновении ветра или в иной ситуации, когда кринолин мог задраться, полные бедра и пушистые холмики были бы на виду. Такие трусы были и на Хизер. На этот раз не было никаких вырезов, они сплошной массой спускались ниже колен и там заканчивались кружевами.

– Где мистер Брэд? – нетерпеливо воскликнула Хизер, входя в образ. Она, обмахиваясь веером, нервно ходила по роскошной каюте.

– Он говорил мне, что собираться в курительный салон, мисс Бланш, – сказала Мамми. Ее креольские кольца сверкали, а волосы прятались под белой косынкой. Она бросала обеспокоенные взгляды на свою хозяйку.

– Джентльмены собираются там, чтобы поиграть в карты, не так ли? – Недовольно надув губки, Хизер смотрела в окно.

Снаружи было темно, но она могла видеть проплывший мимо берег. Вибрация от вращения колес парохода передавалась каюте. Откуда-то с этого трехпалубного плавучего дворца, с его вычурной резьбой и двойной трубой, доносилась музыка. Все было более чем убедительно, хотя она знала, что берег вместе с покрытыми мхом дубами был снят на кинопленку и двигался не пароход, а изображение на ролике «Ночная Луизиана».

– Наверняка, мисс, – ответила Мамми, – но вам не подходит беспокоить его.

– Вздор! Я пойду и найду его! – заявила Хизер и, шурша юбками, направилась к дверям.

– Я не думаю, что вам нужно это делать, – возразила Мамми. – Молодые благовоспитанные девушки не ходят в курительные комнаты. Вы это знаете!

– Когда ты себе уяснишь, что я уже давно не молодая благовоспитанная девушка, Мамми? – резко сказала Хизер, маневрируя, чтобы пробраться к двери со своим кринолином.

– Меня не можно винить за это, – ругалась Мамми. – Я делала все, что могла, для вас, дитя, но вы всегда были своевольным ребенком, с того самого момента как вы родились и мне дали вас в руки голенькую.

– Перестань говорить обо мне в таком тоне! – приказала Хизер через плечо.

Ей не терпелось посмотреть, кто выступал в роли Брэда Джонсона. Если он был такой, как она себе представляла, красавец, похожий на актера Кларка Гейбла, то она готова разделить с ним брачное ложе.

Каюты располагались по сторонам огромного салона, длинного, как два бальных зала. Он был богато отделан. Выкрашенные белым чугунные колонны поддерживали сводчатый потолок. Медные детали, плюшевые кресла, хрустальные масляные лампы, бары и ресторан – все было сделано для удобства состоятельных людей, путешествующих по могучей реке.

По одну сторону зала играл оркестр. Люди сидели за столиками с мраморными столешницами на покрытых бархатом банкетках. Все были одеты согласно эпохе: кринолины, капоры, веера, экзотические шали, костюмы для визитов и для отдыха, клетчатые брюки, трости с серебряными набалдашниками и высокие шелковые цилиндры.

Хизер задумалась: действуют ли они согласно собственным планам? Не является ли она лишь коротким эпизодом в их сценариях, так же как и они в ее собственном? Может, этим и объяснялась способность Ксантии заниматься всеми гостями сразу?

Хизер прошлась вдоль всего салона, понимая, что она привлекает всеобщее внимание. Она подошла к двери, где на панели цветного стекла было написано: «Курительная комната» – и ниже, золотом: «Только для мужчин». Она толкнула ее и вошла.

Воздух был синим от дыма. За ломберными столиками сидели безвкусно одетые мужчины. Ни один не обратил на нее внимания: все были увлечены игрой. Потом она заметила, что пара проницательных зеленых глаз изучающе смотрит на нее.

– Не умеешь читать, дорогая? – громко спросил обладатель этих глаз. – Там сказано «Только для мужчин».

Он отложил карты и, отодвинув стул, поднялся. То же сделали и остальные. Ни один сколько-нибудь стоящий джентльмен не мог оставаться сидеть в присутствии стоящей дамы, если она, конечно, не была прислугой.

– Ой, извините. Разве? – выдохнула она, притворно улыбаясь другим мужчинам, которые разглядывали ее с интересом, разумеется, извиняя подобную невнимательность. Они являли собой отличную коллекцию типичных миссисипских игроков. – Ты, конечно, считаешь меня глупой гусыней, но мне просто хотелось узнать, кто ты.

– Мне очень льстит, что ты с таким нетерпением ищешь моего общества, – ответил он, обращаясь к ней с очаровательной улыбкой, хотя было что-то настораживающее в его облике.

Хизер разглядывала его. Он, несомненно, был хорош собой. Его почти кричащая мужественность поражала. Не совсем Кларк Гейбл, более высокая и худощавая его версия. Примерно тридцати лет, на темных волосах каштановым отливом отражались огни светильников. На вытянутом худом лице светились сексуальные зеленые глаза. Его насмешливо вздернутую верхнюю губу оттеняла тонкая полоска усов. А фигура? Хизер могла только догадываться, какие красивые пропорции скрывались под великолепным серым костюмом. Кроме того, на нем были рубашка с жабо, парчовый жилет и галстук с бриллиантовой заколкой. В отличие от других игроков, которые были кричаще одеты, это был безукоризненный джентльмен с Юга. Прекрасно сшитая одежда, золотые запонки и цепочка для часов – все было со вкусом подобрано и очень дорого стоило.

К ней подошел денди с волосами, черными как смоль, и темно-карими глазами. Он был одет в темно- красный бархатный пиджак, жилет канареечного цвета и тесные брюки. Они были такими узкими, что его бугор выпирал и очень выделялся. Он внимательно оглядел ее с ног до головы и спросил с французским