– И у вашего народа действительно это есть? Эти микроскопические штуки?

– Не микроскопические штуки, Эрик, а микроскопы. На самом деле у нас есть только один старый микроскоп. Но в те времена, когда наши предки владели Землей, у них имелись десятки микроскопов. Ведь у них была высокоразвитая, технически ориентированная цивилизация: ничего удивительного, что они изготавливали по два, три, даже пять микроскопов сразу. Я хочу сказать – и не надо так недоверчиво смотреть на меня – я тебе не сказки рассказываю. Запомни, эти люди путешествовали в космосе еще задолго до появления Чудовищ. Хотя они не предпринимали межзвездных полетов, которые уже освоили Чудовища, и не колонизировали другие миры, они путешествовали с планеты на планету своей солнечной системы в таких же сложных и замечательных кораблях, в каких явились Чудовища. Наша трагедия заключалась в том, что на все человечество приходилось не более десятка таких кораблей – простых межпланетных ракет, Чудовища же обрушились на нас со звезд целой армадой, насчитывавшей тысячи звездолетов. Еще сто, а то и пятьдесят лет мирной жизни, и наш космический флот смог бы противостоять атаке Чудовищ, прибывших в нашу Солнечную систему.

Эрик улыбнулся и устремил взгляд сквозь стенку на окружавшие их клетки, среди сияющей белизны пленники которых или спали, или беспокойно вышагивали туда и обратно.

– «Внезапность атаки…» – процитировал он.

– Что?

– О, это часть катехизиса, который я учил в детстве, из религии Науки Предков, в которой меня воспитали. Помню, как меня ошеломил мой дядя, сказав, что все это – чушь. Как я расстроился! Только спустя некоторое время мне удалось свыкнуться с этой мыслью. Понимаешь, это все была чушь, ерунда, навязанная нам старейшинами, чтобы мы не задавали вопросов и не пытались узнать правду о нашем прошлом. И теперь я возвращаюсь к тому же и узнаю, что народ, более других сохранивший и усвоивший традицию предков, говорит то же самое, объясняя, почему проиграло человечество. «Внезапность нападения…» Это вызывает у меня вопрос: а можно ли вообще чему-нибудь верить? Есть ли что-то истинное в мире? Или – не знаю, как это сказать…

– Вот оно что, – Рашель протянула руку, схватила его за волосы и нежно потрепала. – Еще немного, и ты постигнешь метафизику.

– Что такое метафизика? – спросил Эрик, довольный тем, что самостоятельно обнаружил древнюю методику предков.

Рашель пропустила его вопрос мимо ушей.

– Тебе предстоит узнать еще много неприятных вещей, – продолжила она, – которые не понравятся Эрику-Оку, даже если он будет продолжать поглощать информацию, как питьевую воду. Возможно, во всех верованиях есть доля истины в некотором смысле, для определенных людей в какое-то конкретное время. Вера не смогла бы стать верой, если бы не содержала в себе какой-то существенный слепок с действительности. Это как истории, дошедшие до нас от одной группы предков, считавших, что человек слишком вознесся, и появление Чудовищ стало наказанием, посланным какой-то сверхъестественной силой, чтобы погубить нашу цивилизацию. Они считали космические полеты и атомные бомбы последней каплей, переполнившей чашу терпения этой силы, после чего ей пришлось навести на Земле порядок. Возможно, они были правы.

– Правы? Почему?

Рашель запихнула обратно в карман грифельную доску, испещренную всякими диаграммами, потом подошла к стене, у которой они сидели, и, прислонившись, потерлась лбом о ее холодную гладкую поверхность. Она выглядела очень усталой.

– Есть две причины, Эрик. Выбирай какую хочешь. Во-первых, с религиозной точки зрения, всегда было возможным – и остается таковым – наличие сверхъестественной силы, способной осуществлять наказание. И когда смотришь, какими мы стали ничтожными, какими смехотворно слабыми, обитая в стенах жилищ Чудовищ, то думаешь, что, наверное, в предшествующую великую эпоху мы действительно немного зазнались. Если ты спросишь меня, зачем нас потребовалось отбрасывать назад и возвышать Чудовищ, я тебе честно скажу, что не имею ни малейшего представления. Я говорю только о том, что, если ты признаешь наличие сверхъестественной силы, из этого не следует, что логика ее действий обязательно будет понятна людям и что эта сила должна быть благожелательной к ним.

Эрик поднялся на ноги и подошел к Рашели. Прислонившись к стене, он смотрел на девушку, не отводя глаз, полностью завороженный тем, что произносил ее очаровательный ротик.

– Но из этого и не следует, – предположил он, – что эта сила благожелательна к Чудовищам.

– Может быть. Но что мы знаем о Чудовищах? Что мы знаем об их жизни и взаимоотношениях между собой? Друг с другом они вполне могут быть честными и добрыми существами – но нам не дано это узнать. Мы знаем о них настолько же мало, сколько и о самих себе. Похоже, они даже не считают нас разумными существами и никак не связывают с той высокоразвитой цивилизацией, которую они уничтожили много веков назад. Да и кто может точно сказать – вероятно, они и не считали все это цивилизацией. А мы?

После стольких незапамятных времен пристальных наблюдений мы не знаем о них ничего: какое у них правительство, если они таковое имеют; какой язык, если они им пользуются; какова сексуальная жизнь, если она у них есть.

– Для чего они используют взрывающиеся красные шарики, почему одни топчут и уничтожают нас, а другие в ужасе бросаются наутек, – добавил Эрик, размышляя о практических вопросах, которые он обдумывал, вышагивая взад и вперед по клетке, пока Рашель спала. – И все же, пока все сводится к тому, что они – другие, и из этого еще не следует, что они лучше. Может, эта сверхъестественная сила решила, что они лучше, но тогда я бы усомнился в этом утверждении и поспорил с ней. Ну а еще, почему наши предки – ну, то есть эта группа, считавшая появление Чудовищ наказанием, – почему они могут быть правы? Какова вторая причина?

Рашель улыбнулась – она стояла совсем близко от него.

– Значит, ты собираешься спорить со сверхъестественной силой, Эрик, убеждать ее в том, что она не права? Черт возьми, а ведь ты станешь: я просто вижу, как ты это делаешь. Ты – квинтэссенция всех хороших и дурных мужских качеств. Вторая причина чисто нравственная, основывается на врожденном и вполне оправданном чувстве вины.

– Оправданном? Какой вины?

– Как я уже говорила, любая вера содержит в себе какой-то слепок реальности. В течение долгого времени, Эрик, человек оставался хозяином Земли, и все это время его преследовало чувство вины. Вся религия, вся литература, написанная здравомыслящими людьми, а не сумасшедшими, пронизана чувством вины. И если исключить все эти известные тебе мифические рассказы и посмотреть на то, что в действительности сделано человеком, окажется, что на то имелись все основания. Он порабощал подобных себе, мучил и унижал их. Он уничтожал цивилизации,