В чем тут было дело, почему даже вежливые знаки внимания вызывали у меня желание отодвинуться, отойти подальше и не видеть и не слышать… сама не знаю. Хотелось, чтобы меня хотя бы на время оставили в покое, просто забыли. Может, просто не понравился никто настолько сильно или первые два курса учеба давалась тяжело… И сходилась я с людьми трудно — подруга и то была одна… в общем, какая-то причина точно была, или целый пакет причин. Лизка к моим заскокам относилась спокойно и объясняла все просто:
— Ну — дикая же… Когда втюришься — куда ты на фиг денешься?
Женская часть студенческого коллектива тоже не была настроена ко мне дружелюбно. Сначала девочки даже согласны были подружиться, но мое отношение к мужскому обществу и невнимание к подругам в моем присутствии сделали свое черное дело — ко мне относились прохладно, а некоторые просто откровенно не любили. Хорошо хоть не устраивали темных — не за что было, потому что кавалеров я ни у кого не отбивала. Так продолжалось уже два года, и этот вяло текущий конфликт сделал меня умеренно злой. Умеренно потому, что все знали — если меня не трогать, то сама я сто лет никого не трону. Это я постоянно и наглядно демонстрировала.
Так что те немногие часы, которые я проводила в обществе приятной и дружелюбной женщины, многое для меня значили. Я отдыхала душой в ее доме. И каждый день желала ей долгих лет жизни.
После занятий, на выходе из мастерской мною был замечен вчерашний товарищ. Обычно они выжидали несколько дней, очевидно — дабы их бездействие пробудило некий интерес. А вот этот, похоже, выбрал другую тактику. Кроме дорогой, по всей видимости, машины и одежды, мужчина обладал привлекательной внешностью. Как правило, такие считали, что этого вполне достаточно и слова «нет» не воспринимали совершенно. И сейчас я почувствовала нарастающее глухое раздражение — жаль было времени, которое он украдет у меня. Я уже знала почти все, что он скажет и что предложит. И необходимость втолковывать что-то человеку, не желающему слышать, раздражала. Этот начал оригинально:
— Арина, здравствуйте. Я по поводу вашей работы. Вы можете уделить мне пару минут? — Пройдемте в вестибюль? — вежливо предложила я. Разговора все равно было не избежать, так зачем давать бесплатное представление?
Мы прошли в дальний угол и сели в продавленные студентами кресла. На любопытные взгляды не обращала внимания — тоже иммунитет выработался. Откуда узнал имя и, я уверена, что и многое другое обо мне, даже спрашивать не стала. Любая информация продается, были бы деньги и интерес.
— Вы сказали, что спешите на работу… то есть — вы взяли подработку. Очевидно — не хватает денег, так же?.
Молча кивнула. Ничего особенного в этом не было. Денег всегда не хватает. У нас многие подрабатывали. Главное, чтобы работа не мешала учебе, моя-то точно не мешала, скорее — способствовала.
— Как будто и не о чем после этого говорить, но я, в свою очередь, тоже хотел предложить вам работу.
Мужчина явно ожидал моей негативной реакции на свои слова — кисти его рук непроизвольно сжались в кулаки на коленях, он слегка подался в мою сторону. Волнуется… хотя и не хочет этого показать — выражение лица спокойное и доброжелательное.
Вежливо изобразила интерес. Он слегка сменил позу, по-видимому, расслабившись.
— Это даже не работа, а одноразовая услуга, оплачиваемая сразу и очень достойно. Не переживайте — ничего непристойного я вам не предложу.
Вечером, в общежитии, готовясь к занятиям и слушая вполуха бред, который несла Лиз, я поняла, что ничего не получается — я думаю только о том, что узнала вчера. Мысли о разговоре с Бэллой приходилось буквально выдавливать из головы.
— Лиз, повтори, что ты сейчас монотонно бубнила на одной ноте? Я прослушала. О чем речь?
— Речь все о том же! Ты от жизни оторвана, блин, напрочь! Я понимаю — шла бы еще на красный диплом, заучкой была бы. А ты просто не от мира сего.
И так это прозвучало… Вообще, откуда взялось это выражение в нашей речи? По коже пробежали мурашки, а я поняла, что моя жизнь никогда уже не будет прежней. И сейчас я не была благодарна Бэлле за ее рассказ. Она разбудила мое воображение, растравила любопытство и как теперь с этим жить, зная, что ответов не будет никогда?
— Лиза, давай, только внятно. Извини — я задумалась.
Лизка, тяжело вздохнув, посмотрела на меня с жалостью, как на совсем безнадежную и терпеливо разъяснила:
— Вечер, Ари, студенческий городской зимний бал. Ты отказалась от участия в подготовке и из-за этого неделю готовила Бешеной Ираиде макеты в мастерской.
— Ну и? Ты сейчас, вот перед этим — о чем говорила, я прослушала?
— Там спонсоры вложили большую денежку, и готовится что-то феерическое. Если бы ты не выделывалась тогда, сейчас я из первых уст знала бы — что именно. А так мучаюсь. Вчера стало точно известно, что виноватые — наш универ. На следующий год Политех будет отдуваться, потом — еще кто по очереди. Осталось две недели, там вчера спонсоры были, команду собирают. Сценарий уже есть, воплощать нам. Вот. Ты заметная, если опять предложат, не вздумай отказаться. Только условие выставь — буду работать только с подругой Елизаветой. Поняла? Ари, прокляну!
— Когда спонсоры были, где?
— Вчера, я ж тебе звонила, эй, ау! Что происходит? Я влюбилась, ты сказала — дерзать. А как, если он из спонсоров? Там три мужика, как три персика — так бы и съела.
— Фу, Лизка, прислушайся, как это звучит.
— Ты просто не видела, — заявила она спокойно и авторитетно, — только давай договоримся, что на моего не смотришь и отшиваешь, если что. Лады? О-о, а ты с кем тогда…
— Подозреваю, что с одним из них. Давай, опиши «своего». Во избежание, так сказать.
— Совершенство… как я тебе его опишу? Покажу завтра. У него глаза синие.
