– Должен сказать, ты не очень хорошо выглядишь. – Его пальцы сжали скальпель. – Но не волнуйся, я избавлю тебя от…

Виктор бросился к подносу с инструментами, но Эли сбил его с ног.

Инструменты разлетелись по полу, но, прежде чем Виктор успел добраться до любого из них, Эли поймал его, и они упали. Скальпель Эли нацелился на раненое плечо Виктора. В последний момент Виктор сбил руку противника с курса, и лезвие царапнуло о бетон, вызывая искры.

Эли не мог исцелиться, а Виктор не мог причинить боль – они наконец оказались на равных.

И даже близко не на равных.

Эли все еще был сложен как двадцатидвухлетний квотербек.

Виктор был измученным тридцатипятилетним мужчиной и умирал.

В мгновение ока Эли прижал локоть к горлу Виктора, и тому пришлось приложить все силы, чтобы одна рука врага не ударила его, а другая – не сломала трахею.

– Все всегда сводится к этому, не так ли? – сказал Эли. – Нам. К тому, что мы сделали…

Виктор впечатал колено в раненый живот Эли, и тот покачнулся, откатился в сторону. Виктор вскочил на ноги, обувь промокла от крови Хэверти. Он подхватил один из упавших инструментов, длинный тонкий нож, но Эли снова бросился на него. Виктор отскочил назад на полшага и ударил Эли по колену. Тот оперся рукой со скальпелем о землю. Виктор опустил ботинок, прижимая ладонь и лезвие к полу, и направил свой нож в грудь Эли.

Но тот как раз вовремя поднял руку, и нож вонзился ему в запястье, лезвие прошило плоть насквозь. Виктор издал гортанный крик, но, когда попытался вырваться, Эли схватил его за руку и сжал. Виктор потерял равновесие и упал, Эли оказался сверху, сжимая скальпель. Виктор вскинул руки и поймал Эли за запястья, залитый кровью нож завис между ними.

Эли всем весом навалился на клинок. Руки Виктора дрожали от усилий, но постепенно он терял самообладание, пока кончик ножа не разорвал кожу его горла.

Может, каждый конец и новое начало, но каждое начало должно подойти к концу.

Эли Эвер понял это, склонившись над своим старым другом.

Виктор Вейл, уставший, истекающий кровью, разбитый, принадлежал земле.

Это было милосердие, отправить его туда.

– Придет мое время, – сказал он, когда нож коснулся кожи Виктора. – Но твое настало уже сейчас. И на этот раз я позабочусь, чтобы ты…

Звук прогремел в стальной комнате, внезапный и оглушительный.

Эли сжался, когда боль, расплавленная и горячая, пронзила его спину – сквозь кожу, мышцы и что-то более глубокое.

Виктор все еще лежал под ним, избитый, но живой, и Эли хотел закончить то, что начал, но скальпель выпал из пальцев.

Он этого не почувствовал. Ничего не чувствовал, кроме боли в груди.

Он посмотрел вниз и увидел широкое красное пятно, распустившееся на коже.

У него перехватило дыхание, вкус меди наполнил рот, а затем Эли вернулся на пол темной квартиры в Локленде, где сидел в луже крови, режа руки и прося у Бога ответы, почему, моля забрать власть теперь, когда она больше не нужна.

Эли поднял взгляд от дыры в груди и увидел девушку с белоснежными волосами и ледяно-голубыми глазами, такими знакомыми, за стволом пистолета.

Серена?

Но потом Эли накренился…

Он так и не достиг земли.

Сидни стояла у входа, все еще сжимая пистолет.

Дол скулил позади нее, нервно расхаживая, но Сидни продолжала целиться в Эли, ожидая, когда он встанет, увидит ее, покачает головой, посмеется над ее тщетной попыткой его остановить.

Эли не встал.

А вот Виктор – да. Он поднялся на ноги, коснулся неглубокой раны на горле и сказал:

– Он мертв.

Слова казались неправильными, невозможными. Виктор, похоже, не верил им, как и Сидни.

Эли был вечным. Бессмертный призрак, чудовище, которое будет преследовать Сидни в кошмарах, каждый год, мучая ее, пока негде будет прятаться, некуда бежать.

Эли Эвер не умер.

Не мог умереть.

Но он лежал там, на земле, безжизненный. Она сделала еще два выстрела в его спину, просто для верности. А потом Виктор забрал пистолет из ее белой руки, повторяя медленным, ровным голосом:

– Он умер.

Сидни отвела глаза от тела Эли и посмотрела на Виктора. Лента крови стекала из его горла. Дыра в его плече. Он держался за ребра.

– Тебе больно.

– Да, – ответил Виктор. – Но я жив.

Рядом хлопнула дверь машины, и Виктор напрягся.

– ЭОН, – пробормотал он, закрывая Сидни собой, когда по коридору застучали шаги. Но Дол только смотрел и ждал, и когда дверь поднялась до конца, это были не солдаты, а Митч.

Он побледнел, увидев импровизированный операционный стол, тела на полу, ранения Виктора и пистолет в руке Сидни.

– ЭОН едет за мной по пятам, – сказал Митч. – Мы должны идти. Сейчас.

Сидни пошла, но Виктор задержался. Она потянула его за руку и сразу почувствовала вину, когда увидела боль на его лице и поняла, сколько крови здесь должно быть его.

– Ты можешь идти? – умоляюще спросила она.

– Ступай, – напряженно сказал он.

– Нет, – сказал Сидни. – Мы не расстаемся.

Виктор повернулся и, морщась, опустился перед ней на колени.

– Я должен кое-что сделать. – Сидни уже качала головой, но Виктор протянул руку и положил руку ей на щеку, жест такой странный, такой нежный, что она замерла. – Сид, – сказал он, – посмотри на меня.

Она посмотрела. В глаза, которые после всего по-прежнему ощущались как семья, как безопасность, как дом.

– Я должен это сделать. Но я встречу тебя, как только закончу.

– Где?

– Где я впервые тебя нашел.

Место было выжжено в памяти Сидни. Участок трассы за пределами города.

Знак с надписью «Мерит, 23 мили».

– Встретимся в полночь.

– Обещаешь?

Виктор не отвел глаз:

– Обещаю.

Сидни знала, что он лжет.

Она всегда знала, когда он лжет.

А еще знала, что не может его остановить. И не будет. Поэтому кивнула и пошла за Митчем.

У Виктора было не много времени.

Он подождал, пока Митч и Сид не исчезли из виду, а затем вернулся в хранилище. Он попытался сосредоточиться, через боль бродя по комнате, обходя тело Эли.

Оно как магнит постоянно притягивало взгляд, но Виктор заставил себя не останавливаться и не смотреть. Не думать о том, что это значило, что Эли Кардейл действительно, действительно мертв. Эта мысль выбивала Виктора из равновесия. Противовес окончательно снят.

Противоположная, но равная сила стерта.

Вместо этого Виктор обратил свое внимание на инструменты Хэверти и принялся за работу.