– Выходите оттуда, – сказала она.
Фигура не пошевелилась, но по ее спине прошла дрожь, как от рыданий.
– Лили, выходите. Здесь только я, Рита.
Лили начала, пятясь, вылезать из своего укрытия; при этом ветви и шипы цеплялись за ее одежду и волосы. Когда она немного продвинулась, пожертвовав частью своей шевелюры, Рита смогла ей помочь, дотягиваясь до колючих веток и одну за другой отрывая их от мокрой материи.
– Ох, дорогая вы моя… – пробормотала Рита, приглаживая рукой ее волосы.
Руки у Лили были сплошь покрыты царапинами. Шипы ежевики прошлись и по ее лицу, и на этом месте, подобно ягодам, набухали капельки крови, чтобы потом красными слезинками скатиться по щеке.
Рита достала из кармана чистый платок и осторожно промокнула ранки. Взгляд Лили нервно перемещался между Ритой, рекой и противоположным берегом, где на палубе яхты, под дождем, стояли Донт, Воган и Хелена, глядя в их сторону. С ними была и девочка с бездонными глазами, в наклоне смотревшая на воду, тогда как отцовская рука придерживала ее сзади за платье.
– Давайте я вас перевезу на ту сторону, – предложила Рита. – Там я смогу обработать раны.
Лили уставилась на нее в ужасе:
– Я не могу!
– Они не будут на вас сердиться, – пообещала Рита самым мягким голосом. – Они подумали, что здесь прячется человек, который хочет навредить девочке.
– Я ей не наврежу! Я никогда не хотела ей навредить! Я никогда этого не делала!
Подхватив подол, Лили развернулась и торопливо пошла прочь.
Рита пыталась ее задержать, окликала, но Лили уже было не остановить. Она достигла тропы и, перед тем как скрыться из виду, через плечо крикнула стоявшей на берегу Рите:
– Передайте им, что я и не думала навредить!
После этого она исчезла.
К тому времени, как Рита очистила от грязи свой подол и хоть немного подсушила ботинки, начало смеркаться. Генри Донт предложил отвезти ее домой на «Коллодионе», чтобы она вновь не промокла на обратном пути. Они через сад спустились к пристани. В тех местах, где тропа была неровной, Донт подавал ей руку, но она не принимала помощь, и он ограничился тем, что отодвигал с пути низко нависающие ветви. Наконец оба поднялись на борт, и он повел яхту к дому Риты. Всю вторую половину дня дождь моросил лениво, с перерывами, но, когда они достигли заводи рядом с ее коттеджем, по крыше каюты замолотил настоящий ливень.
– Это скоро прекратится, – сказал он громко, перекрывая шум. – Нет смысла идти к дому прямо сейчас, вы промокнете насквозь.
Донт раскурил трубку. В маленькой каюте, к тому же загроможденной оборудованием, двум людям было особо не развернуться, и это, вкупе с поздним часом, наводило Донта на мысли о близости ее рук, о ее шее с ложбинкой, белевшей в слабом свете свечи. Рита оправила рукава, как будто услышав его мысли, и уже собралась было покинуть яхту, но Донт поспешил отвлечь ее вопросом:
– Лили все еще верит, что эта девочка – ее сестра?
– Похоже на то. Пастор беседовал с ней на эту тему, но она стояла на своем.
– Но это же невозможно.
– Очень маловероятно, скажем так. Жаль, что я не убедила ее переправиться через реку. Мне бы хотелось побеседовать с ней в спокойной обстановке.
– О девочке?
– И о ней самой.
Дождь как будто начал слабеть. Опасаясь, что она это заметит, он задал новый вопрос:
– А что с тем человеком, который на вас напал? Вы его впоследствии где-нибудь видели?
– Ни разу.
Рита потуже обмотала шарфиком шею, скрыв ее из виду. Она уже была готова к выходу, но тут ливень хлынул с удвоенной силой. В ее вздохе можно было различить смущенную улыбку; руки вновь опустились вдоль тела.
– Вас не раздражает дым? Если что, я погашу трубку.
– Ничего, все в порядке.
Однако курить он прекратил.
В наступившей затем паузе к нему пришло осознание того, что скамья в каюте, на которую никто из них так и не сделал попытки сесть, одновременно служила ему постелью. И сейчас эта скамья как будто вмиг разрослась, занимая большую часть пространства. Он зажег свечу и прочистил горло.
– Просвет, который появился в самый момент фотосъемки, был настоящим чудом, – сказал он, чтобы прервать неловкое молчание.
– Так уж и чудо? – В ее глазах промелькнули насмешливые огоньки.
– Ну, не совсем. Не по вашим высоким стандартам.
– Получилось удачно, – признала она.
Он открыл коробку, достал оттуда снимок и поднес его к свету. Мерцание свечи, казалось, оживляет изображение. Рита приблизилась на полшага, не соприкасаясь с ним, наклонилась и тоже взглянула на снимок.
– А где тот, что вы сделали два года назад? – спросила она.
Донт нашел нужную фотопластинку и подержал ее перед свечой для Риты. Пока она в наклоне изучала снимок, он разглядывал капли дождя в ее волосах.
В каюте было слишком темно, чтобы сравнить снимки во всех деталях, но сама идея сравнения спровоцировала вопрос, которым, он уверен, задавалась и Рита.
– Пару лет назад я фотографировал двухлетнего ребенка, а сегодня – четырехлетнего, и я не знаю, тот это ребенок или нет. Как думаете, Рита, это она? Это Амелия?
– Хелена в этом не сомневается.
– А Воган?
– С ним сложнее. Одно время, как мне казалось, он был убежден, что это другая девочка, но теперь он колеблется.
– А вы как считаете?
– Девочка двухлетней давности на снимке и сегодняшняя девочка достаточно похожи, чтобы допустить такую вероятность, но не настолько похожи, чтобы развеять все сомнения.
Она уперлась руками в край стола.
– Есть еще одна интересная деталь. Я о последней фотографии.
– И что?
– Как, по-вашему, она выглядит? Я не говорю о четкости, композиции и других профессиональных оценках вашей работы. Я о самой девочке на фото. Что вы о ней скажете?
Он вгляделся в снимок, но при свече было трудно разобрать выражение лица девочки.
– Ожидание? Нет, не то. И не надежда.
Он повернулся к Рите за пояснением.
– Это печаль, Донт.
– Печаль?
Он снова посмотрел на фото, а Рита тем временем продолжила:
– Она смотрит на реку так, словно что-то там ищет. Она тоскует. Каждый день она чего-то ждала, а это что-то не появлялось, но она продолжала тосковать, ждать и надеяться, хотя надежда с каждым днем таяла. И вот сейчас она уже просто ждет, без всякой надежды.
Он присмотрелся. Рита была права.
– Так чего же она ждет?
И в следующий миг сам нашел ответ на этот вопрос.
– Своего отца, – произнес он.
– Свою мать, – одновременно с ним произнесла Рита.
– Неужели она и вправду дочь Робина Армстронга?
Рита нахмурилась.
– По словам Хелены, девочка никак не реагирует на его присутствие. Впрочем, если она уже давно его не видела – а он говорил об этом в «Лебеде», – в этом нет ничего удивительного.
– То есть она все-таки может быть его дочерью.
Рита помолчала, по-прежнему хмурясь.
– Робин Армстронг
