Когда Армстронг убрал руку и открыл глаза, это был уже совершенно другой человек. С горечью он оглядел жалкую каморку. Острые, как лезвия, струи ледяного воздуха задували внутрь сквозь щели между досками и трещины в оконном стекле. Штукатурка на стенах покоробилась и местами отвалилась. Все здесь было уныло-бесцветным, без единого намека на тепло и уют. На тумбочке рядом с кроватью стоял коричневый аптечный флакон. Пустой. Армстронг взял его и понюхал горлышко. Вот оно что. Девчонка покончила с собой. Он украдкой опустил флакон в карман. Зачем давать лишний повод для кривотолков? Он уже ничем не мог ей помочь, но хотя бы мог утаить от других способ, которым она ушла из жизни.

– Ну а вы, собственно, кто такой? – обратилась к нему миссис Ивис, и в ее голосе послышались меркантильные нотки. Затем – сама в это не веря, но с надеждой – она высказала предположение: – Вы ее родственник?

Ответа она не получила. Армстронг провел рукой по лицу мертвой девушки, опуская ей веки, после чего склонил голову для краткой молитвы.

Миссис Ивис ждала, досадуя на задержку. Она не присоединилась к его финальному «Аминь» и сразу после молитвы продолжила с того места, где остановилась ранее:

– Если вы каким-то боком приходитесь ей родней, с вас причитается. Она мне крупно задолжала.

Не моргнув глазом, Армстронг сунул руку за отворот пальто и достал кожаный кошелек. Отсчитал монеты ей на ладонь и уже собрался спрятать кошелек обратно, когда она вскричала: «Три недели, целых три!» С чувством омерзения он добавил денег, и ее пальцы сомкнулись, сжимая добычу.

Потом он повернулся к постели, чтобы еще раз взглянуть на покойницу.

Ее зубы казались слишком крупными, а резко выпирающие скулы заставляли предположить, что, вопреки утверждению миссис Ивис, молодая женщина не очень-то благоденствовала на ее харчах.

– Надо полагать, при жизни она была хороша собой? – печально поинтересовался Армстронг.

Этот вопрос порядком озадачил миссис Ивис. По возрасту мужчина вполне годился в отцы этой девчонке, но белизна ее кожи и его темноликость делали такое допущение крайне маловероятным. Судя по всему, и любовной связи тут тоже не было. Но если эти варианты исключались, если он никогда прежде ее не видел, то зачем платить по ее долгам? Впрочем, раскошелился, и ладно.

Она пожала плечами:

– Ну, это смотря кому как. Она была светленькой. И слишком тощей.

Миссис Ивис вышла на лестничную площадку. Армстронг тяжело вздохнул, бросил последний скорбный взгляд на тело и последовал за хозяйкой дома.

– А где ребенок? – спросил он.

– Утопила, небось, – безразлично отозвалась она, не прерывая спуск по лестнице, и добавила ядовито: – Так что за вторые похороны вам платить не придется. Хоть какое-то утешение.

Утопила? Армстронг застыл на верхней ступеньке. Потом развернулся и снова открыл дверь комнаты. Осмотрел ее всю, сверху донизу, слева и справа, как будто где-нибудь – в щели между половыми досками, за бесполезной, скрученной жгутом занавеской, а то и прямо в промозглом воздухе – могла скрываться частичка жизни. Он стянул с постели мятую простыню – вдруг под ней обнаружится еще одно, крошечное тельце, живое или мертвое? Но там были только кости матери, которые казались слишком крупными по сравнению с худосочной плотью, их облекавшей.

Снаружи Бен гладил гриву своей новой подруги по имени Флит. А когда из дома вышел владелец лошади, он был не похож на себя прежнего. Постаревший. С сединой в волосах.

– Спасибо, – сказал он рассеянно, беря поводья из руки Бена.

Было похоже на то, что любопытство Бена останется неудовлетворенным и он так и не узнает подоплеку всего этого: появления на улице удивительного незнакомца, победной игры с переливчатым шариком в качестве приза, загадочного визита мистера Армстронга в нехороший дом.

Уже сунув ногу в стремя, Армстронг задержался, и у Бена снова пробудилась надежда.

– Ты ведь знаешь маленькую девочку по имени Алиса?

– Алиса? Они редко бывают на улице, и Алиса не отходит от своей мамы. Она очень робкая: когда думает, что на нее смотрят, сразу прячет лицо за маминой юбкой, но сама оттуда подглядывает – пару раз я это замечал.

– Сколько ей лет, как по-твоему?

– Года четыре.

Армстронг кивнул и задумчиво наморщил лоб. Бен чувствовал, что за этими расспросами скрывается нечто сложное, превосходящее его понимание.

– Когда ты видел ее в последний раз?

– Вчера, ближе к вечеру.

– Где это было?

– Рядом с лавкой Макгрегори. Они вышли оттуда вдвоем с мамой и потом пошли по тропе.

– А чем торгует этот Макгрегори?

– Он аптекарь.

– У матери было что-нибудь в руках?

Бен постарался вспомнить:

– Да, был какой-то сверток.

– Большой?

Мальчик показал руками какой, и Армстронг убедился, что размерами сверток примерно соответствовал флакону, который он унес из комнаты и сейчас хранил в кармане.

– По тропе, говоришь? А куда ведет эта тропа?

– Да, в общем-то, никуда.

– Так не бывает, чтобы тропа совсем никуда не вела.

– В той стороне только река.

Армстронг замолчал. Ему представилась картина: молодая женщина заходит в аптеку, чтобы купить флакон с ядом, а потом ведет свою дочку в сторону реки.

– Ты видел, как они шли обратно?

– Нет.

– Или… может, миссис Армстронг вернулась одна?

– Нет, я тогда уже был дома, проедал семейные доходы.

Бен был сбит с толку. Он уже сообразил, что дело тут нешуточное, но в чем именно было это дело – догадаться не мог. Он взглянул на Армстронга, пытаясь понять, насколько полезной оказалась его информация. Что бы сейчас ни происходило, Бену хотелось в этом поучаствовать вместе с человеком, который кормил яблоками свою породистую лошадь, носил в карманах стеклянные шарики, имел весьма устрашающий вид, но говорил очень добрым голосом. Однако темнокожий обладатель прекрасной лошади отнюдь не выглядел счастливым, и это огорчало Бена.

– Ты не мог бы показать мне дорогу к аптеке, Бен?

– Я вас провожу.

Когда они шли по улице, мужчина казался погруженным в мрачные раздумья, и Бен, сам того не заметив, также помрачнел и задумался, сознавая свою причастность к какой-то печальной драме.

Так они добрались до маленького кирпичного здания, над запыленным окошком которого кто-то очень давно намалевал слово «Аптека», но с тех пор краска выцвела, и буквы были едва различимы. Человек за прилавком – тщедушный, с клочковатой бородкой – уставился на вошедших. Появление незнакомца его заметно встревожило, но при виде юного Бена он слегка успокоился.

– Чем могу помочь?

– Я насчет вот этого.

Аптекарь мельком взглянул на предъявленный флакон:

– Наполнить повторно?

– Я не хочу больше этой дряни. Думаю, всем пошло бы только на пользу, будь ее поменьше.

Аптекарь уставился на него пустым взглядом, но предпочел обойтись без комментариев.

Армстронг вынул затычку из горлышка и поднес флакон к носу аптекаря. Там на донышке еще была жидкость. Вполне достаточно, чтобы ее резкий запах проник в ноздри и послал срочное предупреждение мозгу. И не было нужды уточнять, чего именно следует опасаться. Запах