Теперь аптекарь занервничал.

– Вы помните, кому это продали?

– Я много чего продаю. Люди покупают вот это… – он кивком указал на флакон, поставленный Армстронгом на прилавок, – для самых разных целей.

– Например?

Аптекарь пожал плечами:

– Травят тлю.

– Тлю? В декабре?

Человечек с притворно невинным видом поднял глаза на Армстронга:

– А кто говорил о декабре?

– Я говорю о декабре. Вы не далее как вчера продали это молодой женщине.

Адамово яблоко аптекаря заходило ходуном.

– Вы друг этой молодой женщины, да? Не то чтобы я ее запомнил. То есть я точно не помню, которая из них… Они заходят, покупают и уходят. Им нужны самые разные вещи. Для всевозможных надобностей. Насколько понимаю, вы не приходитесь ей родным отцом… – Он сделал паузу, но не дождался ответа и продолжил: – Тогда, видимо, вы ее покровитель?

Армстронг был джентльменом до мозга костей, но при необходимости умел предстать в далеко не джентльменском образе. И теперь он по-особенному взглянул на аптекаря, который мигом струхнул.

– Что вы, собственно, хотите?

– Узнать правду.

– Спрашивайте.

– Ребенок был с ней?

– Маленькая девочка? – Он как будто удивился. – Да.

– В какую сторону они направились после аптеки?

Аптекарь указал пальцем.

– К реке?

Тот пожал плечами:

– Откуда мне знать, куда именно?

Армстронг продолжил допрос негромко и спокойно, но угроза в его голосе была недвусмысленной:

– Отчаявшаяся молодая мать приходит к вам со своим ребенком, покупает яд, и вы не задаетесь вопросом, куда она отправится потом и что планирует сделать? Или несколько лишних пенсов для вас важнее любых последствий этой сделки?

– Сэр, если неизвестная мне женщина находится в затруднительном положении, кто должен прийти ей на помощь, как по-вашему? Я или в первую очередь тот, кто ее до этого довел? Если она для вас что-то значит, мистер… мистер Как-вас-там, обращайтесь по другому адресу – к тому, кто ее охмурил и бросил. Это он в ответе за все, а я и знать не хочу, что там случилось. Я простой торговец, мое дело сторона.

– То есть ты невинно сбываешь отраву девчонкам, которым вдруг приспичило бороться с тлей на розах в середине декабря?

У аптекаря хватило такта стыдливо потупить взор, хотя неизвестно, что стало побудительной причиной: чувство стыда или же страх перед непредсказуемым Армстронгом.

– Наши законы не обязывают аптекаря знать повадки садовых вредителей, – только и сказал он.

– Куда теперь, сэр? – с готовностью спросил Бен, когда они снова оказались на улице.

– Думаю, здесь я с делами покончил. На сегодня, во всяком случае. Давай-ка прогуляемся до реки.

По дороге туда Бен начал отставать; походка его сделалась нетвердой. Первым достигнув реки, Армстронг оглянулся в поисках мальчика и увидел, что тот стоит с позеленевшим лицом, опираясь на ствол дерева.

– В чем дело, Бен?

Тот всхлипнул:

– Простите, сэр, я съел часть зеленого яблока, которое вы дали мне для Флит, и теперь у меня скрутило живот…

– Неудивительно, эти яблоки очень кислые. Что ты сегодня ел?

– Ничего, сэр.

– Ты не завтракал?

Бен отрицательно мотнул головой. Армстронг про себя обругал мясника, не следившего за питанием своих детей.

– На пустой желудок хуже нет этой кислятины. – Армстронг достал из кармана фляжку. – На, попей.

Мальчишка сделал глоток и скривился:

– Какая гадость, сэр, меня от нее сейчас вывернет.

– В том и задумка. Холодный чай поможет тебе очистить желудок. Пей до дна.

Бен запрокинул фляжку и с гримасой отвращения допил чай. И его тут же вырвало на траву.

– Хорошо. Еще что-то осталось? Да? Продолжай, пусть все выйдет.

Пока он корчился и стонал на берегу реки под наблюдением Флит, Армстронг успел сходить на главную улицу, купил там три сдобные булочки и по возвращении дал две из них Бену («Вот, наполни желудок»), а третью съел сам.

Оба уселись на склоне; мальчишка подкреплялся булочками, а мужчина созерцал мощное движение воды. В таком полноводном состоянии река была менее шумной, чем при медленном, еле заметном течении. Никакого ленивого плеска мелких волн о берег; только единый целеустремленный поток, сопровождаемый легким журчанием, когда вода омывала камни на береговой кромке. Сквозь это журчание проступал низкий гул сродни тому, что остается у вас в ушах после удара колокола, когда сам звон уже угас. Это был скорее отзвук, чем настоящий звук, – как нераскрашенный карандашный набросок по сравнению с картиной. Армстронг прислушивался к нему и в своем воображении плыл вместе с потоком.

Неподалеку находился простой деревянный мост. Под ним река текла особенно быстро, готовая подхватить и унести прочь любой брошенный в воду предмет. И Армстронг представил себе женщину с маленькой девочкой на этом мосту темным холодным вечером. Он не решился даже в мыслях воссоздать сцену с утоплением ребенка, но все равно ощутил отчаяние и душевное смятение женщины, и его сердце сжалось от горя и ужаса. Армстронг отрешенно обвел взглядом пространство реки выше и ниже по течению, сам не зная, что ожидал там увидеть. Не ребенка, конечно, – только не сейчас.

Придя в себя, он заметил, как сильно похолодало за последние часы. Его тело плохо переносило зимнюю стужу, чувствуя ее кожей даже сквозь шерстяное пальто и слои одежды под ним. В густых прибрежных зарослях таился сумрак. Коричневые и золотые краски осени давно исчезли, а до весеннего потепления было еще далеко. Казалось, только чудо способно оживить голые черные ветви, опушить вершины деревьев зеленью молодой листвы. Глядя на эти ветви сейчас, можно было подумать, что жизнь покинула их навсегда.

Он попытался отвлечься от печальных мыслей. Повернулся к Бену, который теперь был уже больше похож на прежнего себя:

– Когда подрастешь, будешь помогать отцу в мясной лавке?

Бен мотнул головой:

– Не, я сбегу из дома.

– По-твоему, это хороший план?

– Это семейная традиция. Так сделал мой второй по старшинству брат, а потом третий, и следующая очередь моя, потому что папе хватает одного помощника в лавке. Мы, все остальные, ему не нужны, так что я скоро сбегу – дождусь только теплой погоды. Может, повезет в других местах.

– И каким делом ты хотел бы заняться?

– Это я пойму, как только найду дело по душе.

– Вот что, Бен, когда наступит время сбегать из дома, ты можешь прийти ко мне. У меня ферма в Келмскотте, где всегда найдется работа для честного малого, если он не боится запачкать руки. Просто доберись до Келмскотта и там спроси дорогу к дому Армстронгов.

В первый миг Бен даже не поверил такой нежданно подвернувшейся удаче. Затем он сделал долгий глубокий вдох и на одном выдохе выпалил многократное:

– Спасибо, сэр! Спасибо, сэр! Спасибо!..

Новые друзья пожали руки, закрепляя договоренность, и на том расстались.

В приподнятом настроении Бен отправился домой. Еще не было и десяти часов, но этот едва начавшийся день оказался богатым на события, как никакой другой. Внезапно его юную голову посетила догадка, объяснявшая, почему Армстронг был так печален.

– Сэр? – позвал он, бегом возвращаясь к Армстронгу, который уже сел на