После службы умиротворенный Сергий направляется в свою келью, которая прилепилась к скале в живописном месте долины Гаруды. В келье стоит небольшая печурка наподобие буржуйки. Сергий топит печку, задумчиво глядя на огонь. Звучит его ария на слова Сергея Есенина[22]:
Не напрасно дули ветры, не напрасно шла гроза,
Кто-то тайный тихим светом напоил мои глаза!
С чьей-то ласковостью вешней отгрустил я в синей мгле
О прекрасной, но не здешней неразгаданной земле!
Припев:
Не гнетет немая Млечность,
Не тревожит звездный страх,
Полюбил я Мир и Вечность,
Как родительский очаг.
Все в них благостно и свято, все тревожное светло,
Плещет рдяный мак заката на озерное стекло.
И невольно в море хлеба рвется образ с языка:
Отелившееся небо лижет красного телка!
Припев:
Не гнетет немая Млечность,
Не тревожит звездный страх,
Полюбил я Мир и Вечность,
Как родительский очаг.
Не напрасно дули ветры, не напрасно шла гроза,
Кто-то тайный тихим светом напоил мои глаза!
С чьей-то ласковостью вешней отгрустил я в синей мгле
О прекрасной, но не здешней неразгаданной земле!
Внезапно Сергей встрепенулся, услышав какие-то странные звуки, раздающиеся за стеной кельи. Да нет, не может быть, ему послышалось! Чтобы здесь, на Тибете, пели песню древних хасидов «Мир Вам»? Однако звуки заметно усиливаются, заполняя все пространство вокруг монастыря. Наконец, изумленный Сергий не выдерживает и выходит из кельи наружу. На сцене начинают собираться все персонажи пьесы, в том числе ожившие, которые хором поют песню «Шалом алейхем»!
Финальная песня «Мир Вам», исполненная на иврите, арабском и русском языках, в сопровождении хора мальчиков и военного хора[23]:
Шалом алейхем, мала хея шалом,
Мала хея хе-э-е!
Мии менэ, маахэя мелахим,
Ака-адо шваа воохо!
Салам аллейкум, ваалейкум ассалам,
Мала хея хе-э-е!
Мии мелэ, ваалейкум ассалам,
Эвейну шваа воохо!
Мир вам всем, люди,
Счастья на Земле не будет, если не поймете вы:
Мир нам нужен, без войны нам мир нужен,
Наше счастье - Мир без войны!
Конец
ЛИБРЕТТО ВТОРОЕ
«ОКИНИ-САН»
Опера-балет в двух действиях
Либретто Сергея Воронина по мотивам романа Валентина Пикуля «Три возраста Окини-сан»
Действующие лица:
Владимир Коковцев баритон
Окини-сан сопрано
Оя-сан, хозяйка дома мусумэ сопрано
Мичман Атрыганьев баритон
Чайковский, старший офицер тенор
Леня Эйлер тенор
Его жена, Лиза Эйлер сопрано
Матрос Ярошенко баритон
Купец Парамон баритон
Матрос Кошкин баритон
Балетная группа: матросы, гейши, портовые девки, японский театр «Кабуки».
Действие первое
1880 год. Парусно-винтовой клипер российского военно-морского флота «Наездник» пересек Атлантику по диагонали, спускаясь к устью Ла-Платы, взяв курс на японский порт Нагасаки. Два друга, еще с кадетского корпуса, мичманы Владимир Коковцев и Леонид Эйлер, распивая в кают – компании казенную мадеру, размышляют о своей морской жизни. У берегов Японии «Наездник» попадает в жестокий океанический шторм и терпит крушение недалеко от японского острова. Экипаж судна на время ремонта клипера находит счастливый приют у японцев в Нагасаки. В шутливой беседе Леня Эйлер предлагает Коковцеву обратиться к услугам местных мусумэ. Мусумэ – это институт временных браков японок с иностранцами, поощряемый местными японскими властями, заинтересованными в том, чтобы как можно дольше продлить пребывание в Нагасаки русских моряков. Коковцев относится к этому предложению очень серьезно. Так происходит его кармическая встреча с мусумэ Окини - сан. Плененный красотой и восточной мудростью Окини - сан, Коковцев заключает с ней брачный контракт и живет несколько недель в неге и счастье семейной идиллии. Окини - сан знакомит Владимира с древнейшими японскими обычаями и культурой. Однако близится час расставания – экипаж «Наездника» берет себе на борт зашедший в Нагасаки русский военный корабль. Расстроенная Окини - сан предсказывает Коковцеву очень сложную трагическую судьбу, в которой будет война, плен, большая любовь к жене друга, потеря родины, взлет и падение, насильственная смерть. Все эти несчастья Окини - сан связывает с тем, что она родилась в несчастливый год Тора, под знаком Тигра. Согласно старинным японским преданиям, все женщины, урожденные под этим знаком, приносят близким людям лишь беды и страдания. Коковцев не придает значения ее словам и нежно прощается с японкой.
Картина первая.
Офицеры сидят в кают-компании клипера «Наездник» и беседуют.
Владимир Коковцев (обращаясь к Эйлеру). Леня, ну вот наш «Наездник», наконец-то, пересек Атлантику по диагонали, скоро спустимся к устью Ла-Платы, а там уже до Японии рукой подать!
Леня Эйлер (с печальной миной). Однако очень удручает тот прискорбный факт, что у нас закончилась мадера! А команда прикончила последнюю бочку солонины. Правда в запасе еще остались жирный, никогда не унывающий поросенок и две даровые газели, закупленные у португальцев на островах Зеленого Мыса, но команда категорически отказывается пустить их в общий котел!
Матрос Кошкин (жалостливо). Помилуйте, вашбродь, они же с нами играются, как детки малые, а мы их жрать будем?
Леня Эйлер. Но тогда вам предстоит сидеть на одной чечевице. Без мяса, причем до самого Кейптауна.
Матрос Кошкин. Премного благодарны, вашбродь. А ежели разочек в неделю макаронцами угостите, так нам боле ничего и не надобно…
Леня Эйлер. Ну да, конечно, макароны всегда у матросни считались «господской» пищей. А нам же остается доедать жесткие мясные консервы, которые даже мой великий прадед, математик Леонард Эйлер при жизни всей душой ненавидел и остроумно называл «мощами бригадира, геройски павшего от почечуйной болезни».
Чайковский. Господа, русский консул в Кейптауне оказался большим растяпой: почту для «Джигита» передал на «Всадника», а почту для «Всадника» вручил экипажу «Наездника». Вот такой вот получился неприятный карамболь!
Коковцев. Петр Иванович, ну не бить же нам его теперь, глупенького! Очевидно, консулу никак не освоить разницы между всадником, джигитом и наездником…
Чайковский (с важной миной). Господа, прошу избегать закоулков по «изучению древних языков» мира. Обойдетесь и без этого! Лучше мы посетим обсерваторию Капштадта, где установлен величайший телескоп. Созерцание южных созвездий доставит вам удовольствие большее, нежели бы вы глазели на танец живота местной чертовки. Молодежь флота обязана проводить время плавания с практической пользой.
Мичман Атрыганьев. Господа, а правда ли, что в Японии можно завести временную жену, никак не отвечая за последствия этого странного конкубината?
Чайковский. Все так и делают… Но я не сказал еще главного. Консул передал распоряжение из-под «шпица» не полагаться на одни лишь ветры, а помогать парусам машиною. На смену восточному кризису в делах Памира, из которого нам, русским, лаптей не сплести, явился кризис дальневосточный, и тут запахло гашишем. Лондон все-таки убедил пекинских мудрецов, чтобы собрали свои армии у Кульджи для нападения на Россию! Потому будем поторапливаться в Нагасаки, где «дядька Степан» собирает эскадру в двадцать два
