Дочь привела Анатолия к беглецам, и спустя полчаса они все вместе сидели за столом, отмечая это чудесное освобождение.

– Ты, дед, не представляешь, – возбуждённо говорил Роман после второй стопки самогона, – что такое был этот самый котёл в Дебальцево! Сидишь ты в окопе, а по тебе лупят из всех калибров. Причём, даже непонятно откуда. Вот прямо земля горит и дыбится под ногами, и осколки свистят над головой. А спрятаться – ну просто некуда. Всюду смерть и вопли истекающих кровью людей…

Но это ещё ничего. Видел я там кое-что и похлеще. Дебальцево – это ведь, в основном, свои дома – маленькие, одноэтажные. И вот представь себе такую картину: где-то на окраине гремит бой, а по длинной широкой улице идут толпой правосеки. Пьяные или обколотые – не поймёшь. В своей чёрной форме, со свастиками и коловратами. Старики, женщины, дети – все сидят по погребам да подвалам, дрожат от страха. А нацики эти орут, стреляют почём зря, и в каждый погреб – гранату. Дружок мой видел потом, что осталось от людей в этих чёртовых ямах! А я не ходил смотреть. И без того тошно было.

Помолчали.

– Говорят, они в какой-то деревне то же самое сделали, – заметил Степан. – Только там танками погреба давили. Что творят, гады! Бедные люди! Царствие им небесное!

Выпили, не чокаясь, и Анатолий прилёг отдохнуть. Следующей ночью решили втроём идти через линию фронта.

7.

Было далеко за полночь, когда три фигуры крадучись приблизились к краю глубокого оврага и тут же пропали из виду. Рогатый месяц сквозь гонимые ветром рваные облака удивлённо смотрел с высоты своего положения на спящую израненную землю многострадального Донбасса и, казалось, думал примерно так: «Не пойму я, зачем эти люди с дикой ненавистью и остервенением второй год подряд продолжают убивать друг друга? Ведь, казалось, могли бы они созидательным трудом своим превратить эту священную землю в рай земной и жить на ней лучше, нежели боги! Чудны дела твои, Господи!»

Но нашим путникам было глубоко безразлично, что о них думают где-то там наверху. Их сейчас больше занимали дела сугубо земные: они намеревались тихо и незаметно проскользнуть мимо блокпоста «укров», чтобы попасть, наконец, в родную ДНР, к своим. Двое несли в рюкзаках сало, тушёнку, что-то ещё. Третий, прихрамывая, шёл налегке. Однако, согласно неписаному закону подлости, именно в этот момент где-то сбоку послышались автоматные очереди. Затем бухнуло громко и отчётливо, эхом отдаваясь по всей округе.

Контрабандисты прижались к мёрзлому краю оврага и замерли, желая раствориться в ночной тьме. Но не тут-то было! Стрельба раздавалась всё ближе и ближе, и вдруг Толя, который шёл первым, в призрачном свете луны увидел, что прямо на него мчится украинский офицер с пистолетом в руке. Следом шумно топала по дну оврага погоня. Заметив неожиданное препятствие, бегущий сделал несколько выстрелов наугад.

Больно обожгло руку, но Анатолий, спасаясь от пуль и не обращая внимания на рану, пригнулся и всем телом бросился под ноги врага, который, не ожидая ничего подобного, с размаху растянулся на обледенелом дне оврага. Пистолет отлетел в сторону, и ребята, не мешкая, схватили беглеца за руки.

Спустя несколько минут подоспели автоматчики, обыскали всех четверых и повели их к блокпосту для дальнейших разборок. Только тут Толя почувствовал боль. Рукав рубахи был мокрым от крови, и мужчина попросил конвоиров остановиться. Те, на удивление, согласились, а один из них тут же вполне профессионально наложил жгут. Но когда самопальный медик сказал несколько ободряющих слов раненому, Роман, узнав его по голосу, воскликнул:

– Петро, ты, что ли? Живой, дружище! А я, грешным делом, почти похоронил тебя там, под Дебальцево! Вот так встреча! Ну, судьба!

Действительно, судьба человеческая – это довольно весёлая, живая, но весьма капризная, своенравная дама. И вытворяет она порой такие кульбиты, которых ни одному романисту во веки веков не придумать, как ни старайся. Вот и сейчас, пока присутствующие, восхищаясь её проделками, радовались неожиданной встрече старых друзей, арестованный офицер неспешно сделал несколько шагов вперёд, а затем, будто заяц, резко бросился в сторону, повторно пытаясь скрыться от своих бывших подчинённых. Но – не судьба! Всего одна короткая автоматная очередь навсегда лишила его грешное тело возможности творить добро и зло в этом далёком от совершенства подлунном мире.

– За что ты его? – удивлённо спросил Роман.

– За то же, за что и этих, – ответил парень, указывая на неспешно догоравший в сторонке микроавтобус. – Правосеки к нам в гости пожаловали, свои бандеровские порядки решили здесь наводить, ПТУР им в глотку! Управляемая ракета, конечно, вещь дорогая, и в хозяйстве необходимая. Но мы люди щедрые, гостеприимные, нам такого добра не жалко. Пульнули разок в автобус с этими тварями – всех вместе и положили. Всмятку!

Парень ещё долго рассказывал, как приехавшие на блокпост нацисты с ведома и согласия убитого офицера прямо на глазах у товарищей застрелили не пожелавшего им подчиняться солдата-срочника. Затем нарядили труп в форму ополченца и, заминировав, подбросили к блокпосту противника. Нечеловеческая жестокость! Но именно ею буквально кичились бравые пришельцы с запада, и именно она заставила ребят поступить с этими недочеловеками соответствующим образом.

– Правильно, сынки, сделали – подытожил рассказ Анатолий. – Собаке – собачья смерть. Не ходить бандеровской сволочи по нашей Донецкой Земле! Да и всю Украину давно пора очистить от этих подонков. Ну, а теперь у вас только одна дорога – с нами в ДНР!

8.

Лена, жена Анатолия, не находила себе места. Она и раньше переживала, когда муж отправлялся за линию фронта к дочери. Но на этот раз сердце подсказывало ей, что с ним произошло нечто недоброе. Так получилось, что здесь же, в шахтёрском посёлке много лет назад сидели они с Толей за одной партой, случалось, списывали друг у друга. А когда подросли, то молодые, полные сил и задора, кружились на выпускном вечере под звуки вальса, прощаясь с детством и с родной своей школой. Первый поцелуй, первое светлое чувство… редко бывает, что незрелая, во многом интуитивная школьная любовь на всю жизнь соединяет юношеские сердца. Но с ними случилось именно так.

После школы, отработав несколько месяцев в шахте, Толя на два года ушёл служить. Лена же, поступив в педагогический институт, училась в соседнем городе, изредка навещая родные пенаты. Они обменивались короткими письмами, а окончательно вернувшись домой, Анатолий первым делом встретился со своей школьной любовью. И всё завертелось