– Здесь мы тоже не остановимся, лучше пройдём подальше. Там течение – спокойнее и никаких хищников нет.
Шли ещё некоторое время. Индианки равнодушно взирали на природную красоту, оба друга – с подавленным восторгом. Но вот пороги остались позади. Река сияла, лилась, дразнила спокойное бездействие берегов. Её русло опять сузилось и углубилось. В одном месте водная лента, подобно турецкому ятагану, сильно изогнулась и образовала в суше небольшой полуостров.
– Вот здесь наше место, – тоном приказа мимолётно обронила Марисана. – Можете отмывать ваши грязные тела.
Обе девушки, будто сговорившись, сбросили с себя набедренные повязки и стояли, словно бы представляя всё совершенство женских прелестей. А они действительно прельщали.
– Снимайте вонючие лохмотья, не стыдитесь своей наготы, вы же не убогие старцы с уродливыми телами.
Роберт первым откликнулся на призыв Наимы: снял с себя рубашку и сбросил штаны. Его примеру последовал и Дункан. Несколько мгновений друзья тоже оставались без движения, словно испугавшись собственной храбрости. К реальности их вернул возглас Марисаны:
– Оказывается, всё жизненно и очень просто!
– Давайте же наконец купаться! – звонко предложила Наима и, повернувшись спиной, пошла в воду.
Солнечные лучи играли на смуглых, с красноватым отливом, телах индианок, подчёркивая их первозданную откровенность. Какое чудо: всё обыденное и натуральное; не стесняться собственного тела, резвиться в воде, вымазываться в прибрежном иле и смывать всё это вместе с грязью и потом. Молодые мужчины задержались на некоторое время, переплывая реку туда и обратно. Девушки тем временем, как истинные хозяйки, выстирали их одежду и повесили на ветках кустарника.
Жаркое тропическое солнце одаривало чрезмерным теплом не только влажное платье двух друзей, но и их самих, ибо они весьма неосмотрительно подставляли
спину и грудь под прямые солнечные лучи. и конечно получили сильные ожоги. Роберта даже свалил тепловой удар, поэтому он потерял сознание прямо на глазах друга и девушек. Одна из них весьма профессионально выразила своё суждение о довольно быстром возвращении в нормальное состояние.
– А вот волдырей вам не избежать, – подытожила Наима. – Ну можно же было за все дни путешествия идти хоть по пояс раздетым и немного загореть, тогда бы ничего подобного не случилось. А вы как-то умудрились сохранить спины абсолютно белыми.
– Зато с платья соль почти стряхивали, – закончила подкалывания Марисана.
Девушки привязали к спинам пострадавших от собственного безрассудства листья какого-то растения и предупредили Роберта и Дункана о том, что появившаяся вначале боль, затем быстро исчезнет. Так всё после и случилось.
Наима предложила гостям возвращаться в селение без одежды, а там они якобы получат всё необходимое от индейцев по их обычаям. Оба друга согласились на первую половину условия. Однако честно признались, что идти нагишом очень легко: такое передвижение не стесняет шага.
Назад шли в таком же порядке. Мак-Лин снова замыкал общее шествие, следя за Марисаной. Хотя он и был обут, но ступал довольно осторожно, потому что под ногами валялись обломки ветвей, даже полусгнившие стволы небольших деревьев. По известным только им тропинкам туда и сюда сновали пресмыкающиеся и колонны насекомых. Поэтому шотландец порой задерживался и даже отставал от Марисаны, которая часто оборачивалась, звала его и терпеливо дожидалась, словно добропорядочная супруга. Вот и сейчас девушка опять потеряла Дункана из виду, назвала его по имени, потом более раздражённо по фамилии. Никто не откликался. Позвала на помощь сестру и пошла обратно.
Мак-Лин сидел на стволе полусгнившего зелёного гиганта в весьма неудобной позе, подняв на правое колено левую ногу. Он старательно разглядывал щиколотку. Увидев Марисану, скорчил страдальческую мину и откровенно признался:
– По-моему меня кто-то укусил.
Индианка рухнула на колени и буквально в секунды обнаружила две
малозаметные точки. Она бегло произнесла что-то на своём наречии. И только теперь Мак-Лин увидел стоявшего рядом Джиллана. Наима не дослушала приказ, скрывшись в лесной чаще. Марисана сняла с шеи остроотточенный нож и сделала на лодыжке молодого мужчины несколько точных надрезов, до боли сжимая кожу сильными ладонями. Из порезов струями брызгала кровь. Шотландец на короткое время потерял сознание. Пришёл он в себя уже лёжа на земле. Поодаль в молчаливом ожидании сидели Джиллан и обе девушки. Прямо-таки раскалывалась голова, чувствовалась давящая слабость. Мак-Лин обнаружил себя в одежде. Одет был и Роберт.
– Мы уж думали, ты будешь спать дольше.
– В таком случае, возможно, это мне и помогло, – неуверенно предположил Дункан.
– Да, – подтвердила Марисана. – Тебя спас твой сон.
– Ерунда! – непримиримо возразила Наима. – Сестра много выжала яда вместе с кровью, а потом ещё высасывала его из порезов.
Это яд змеи Стрелы. Она довольно мала в размерах и очень агрессивна, но ещё более того – ядовита. Самое первое средство от её укусов – выдаливание яда вместе с кровью и обеззараживающее отсасывание, а уж после – прикладывание листьев известной лианы.
– Когда вернёмся в селение, Наима будет отпаивать тебя отваром, который у шамана научилась делать только она.
Красавица – индианка грациозно кивнула головой, отчего казалось, будто её высокая шея вот-вот надломится. Ну чем не повелительница Любви?
Возвращение назад не осталось незамеченным не только жителями селения, но и оказавшимся там испанцем. Где он обитал всё это время, так и осталось загадкой. Мак-Лин случайно заглянул в глаза Мистраля, в которых играла плохо скрываемая злорадная ухмылка. И вдруг ужаснулся. Он увидел на этом лице печать смерти. Возможно ли такое? Пути Господни неисповедимы.
XV
Лишь по прошествии более месяца со дня прибывания европейцев в индейском селении Марисана всё-таки решилась на разговор с отцом. Девушка понимала, что этим шагом как бы рушились её привычные понятия и представления о девичьей чести вообще и её моральных устоях, как дочери вождя, в частности.
– Этот человек спас меня от верной смерти. Тогда я поклялась нашим богам вознаградить его за это именно здесь. Невольно вспомнилась наша сокровищница. Дункан вполне достоин того, чтобы выбрать из неё то и столько, сколько он сочтёт взять нужным, естественно, не переходя известных границ дозволенности.
– Жадность европейцев к золоту общеизвестна. Ни один из них недостоин перешагнуть порог каменной двери.
Макапу произнёс это весьма категорично и даже с некоторым отчуждением. Он и не
