Меня просто потрясло его превращение из сторожа, рубящего по утрам дрова в обаятельного и гостеприимного хозяина дома. Иван Алексеевич рассмеялся. У глаз появились косые морщинки, а глаза стали узкими и хитрыми.

Мы жарили шашлык и, действительно, первый достался мне. Очень вкусный. Но затем он пошел устраивать шашлычный стол. Надо сказать, хозяева учли вкусы всех. Был пивной стол с раками, другой с виски, коньяком и таким прочим, теперь вот, с шашлыками.

После его ухода компанию мне составил мальчик.

- Омочка, – представился он. Ромочка, видимо. Затем сел рядом и выразительно вздохнул.

- Что такое, Ромочка?

- Спать надо. А мама говоит и говоит.

- Ну ложись рядом, а голову положи мне на колени.

И Ромочка уснул.

Я сидела на диванчике с бокалом вина в руке и Ромочкой на коленях, когда увидела, как из-за оконного проема высовывается вареный рак и дергается туда-сюда. Я так заинтересовалась этим, что не сразу узнала голос Юры. А как узнала, так тут же признала и нервные подергивания руки в сторону, которые уже не раз наблюдала. Обычно тогда, когда Юра доходил в своих ужастиках до кульминационной точки.

- Ты че, дурак! Он уже мертвый был!

- А ..а вдруг … живой? – это Коля.

- Мертвый! – припечатал Юра.

О, еще одна войнушка. Я однажды слышала разговор двух своих знакомых об уборке урожая и постройке складов, и очень удивилась, потому что ничем таким они в жизни не занимались. Оказалось, они играли в компьютерную игру, смысл которой заключался в построении успешно развивающегося государства. Пока это не выяснилось, я обалдело слушала, как они, со знанием дела, рассуждают о том, что армии нужно продовольствие и новое обмундирование. А эти, значит, по дракам и убийствам.

Музыка заиграла громче, заглушив Юру и Колю. Ромочка дернулся, и я успокаивающе погладила его по спинке.

И тут, вдруг, перекрывая шум и музыку, по дому пронесся вопль:

- Человек утонул!

Все замерли. В двери стояла бледная тетя Маша, и тыкала пальцем себе за спину.

Гости только пошевелились, как из толпы выступил мужчина, взмахнул корочкой и выдал специфическим тоном:

- Милиция! Всем оставаться на местах!

- Иван Алексеевич, у тебя есть фонарь?

Тот быстро принес фонарь. (У меня бы это заняло не меньше двадцати минут). И они ушли. Оставшиеся возбужденно за гудел. Я так и не двигалась с места, потому что чувствовала ответственность за Ромочку, и, кроме того, после вина воспринимала действительность отвлеченно. Может, там никто и не утонул. Может, тете Маше показалось. Сколько она там выпила? Наверно, больше двух бокалов вина.

Однако, Иван Алексеевич и представитель правоохранительных органов вернулись озабоченными, и даже слегка мокрыми. Они о чем тихо переговорили с Вадимом Сергеевичем, и тот объявил гостям, что праздник, к сожалению, окончен. Никому уходить не хотелось, все жаждали подробностей. И, вообще, если происходит что-нибудь эдакое, присутствующих просят никуда не уходить, пока милиция не опросит всех, разве нет?

Однако, всех начали настойчиво отправлять по домам. Меня освободили от Ромочки и я подошла к расстроенной Елене Васильевне.

- Не переживайте, праздник даже очень удался. Вы ж не виноваты, что кто-то там решил поплавать. (Что я говорю?)

- Это Сергей Васильевич.

- Кто?

Она кивнула в угол, где тот самый милиционер разговаривал с дамой в кожаных кружевах. Она размазывала тушь по щекам и смотрела на него с тупым удивлением.

- Почему он утонул?

- Мне бы тоже хотелось знать, - задумчиво сказал он.

Тут прибыла еще милиция, в форме и без, и они опять пошли на берег. Мне, в общем-то, тоже было любопытно, но на труп смотреть не хотелось.

Мы занялись дамой, Светланой Федоровной. Елена Васильевна пыталась утешать ее, а та очумело пялилась в пространство. Я слышала, что в таких случаях помогает коньяк, благо, его тут было достаточно. Я поднесла ей рюмку, она и на меня посмотрела с удивлением. Но выпила.

- Как же он мог утонуть? – повторила она. Елена Васильевна вздохнула, затем принесла вино для себя и для меня. Мы тоже молча выпили.

По углам совещались какие-то люди, которых не было на празднике. Со столов уже убирали, на полу валялись мятые шарики. Светлану Федоровну увели куда-то, и я ,тоже, пошла домой. На обратном пути я почти не смотрела под ноги, замшевые сапожки уже, почему-то, не представляли такой большой ценности как раньше. И Ивана Алексеевича не было. Сосед называется! Мог бы и домой провести!

Меня разбудил Александр. Я долго не хотела просыпаться, но смачное облизывание уха заставило меня подняться. Болела голова, и не хотелось двигаться. Я выглянула в окно. День был такой же мрачный, как и вчера. Солнце глаз не резало и я, все-таки, решила выйти.

Александр терпеливо ожидал, пока я приведу себя в порядок. Обычно я не злоупотребляю косметическими процедурами по утрам, но сегодня они были жизненно необходимыми.

Мы вышли на свежий воздух. Александр метался по берегу, выплескивая энергию, а я плелась за ним. Во дворе соседского дома стояли Степаныч, Вадим Сергеевич и сам хозяин. И все трое дымили трубками! На веранде мелькали еще какие-то фигуры, и, вообще, было как-то многолюдно для раннего утра. В общем, не такого уж и раннего. Или Иван Алексеевич со вчерашнего вечера решил вести интенсивную светскую жизнь.

Нам встретились еще несколько помятых личностей и, оглянувшись, я увидела, как они подтягиваются к соседнему дому.

Что за событие сегодня? И меня на него не приглашали. Я начала раздумывать обидеться или нет, а если да, то на кого, но тут мне встретилась тетя Маша. Сейчас мне не хотелось ее видеть, а особенно, слышать. Но энергии для активных действий не было, а у тети Маши ее оказалось с избытком. Она потянула меня к Ивану Алексеевичу. На вопрос: «Зачем?» тетя Маша ответила коротко:

- Похмеляться.

- Что?!

- Не выкобенивайся! – строго сказала тетя Маша. И я пошла, хотя чувствовала себя до крайности неловко. Иван Алексеевич принял нас радушно. За столом сидели местные, те, кого я обычно встречала во время пляжных прогулок. Народ вел себя тихо, меланхолично выпивал и закусывал. Наверно Иван Алексеевич прочел что-то в моем лице, потому что предложил мне кофе и оставил сидеть на веранде. В углу рта у него торчала трубка.

Я покосилась на пепел от вчерашнего костра, чувствуя себя как-то зябко. Но керамическая кружка с кофе примиряла с действительностью. Я только попросила немного молока. Кофе был вкусный и я, чувствуя разливающееся тепло внутри, неодобрительно спросила:

- Вы курите трубку?

Иван Алексеевич, наблюдающий за процессом поглощения кофе, ответил:

- Так, балуюсь. – И помолчав немного, добавил: - Хотите, покажу вам свою