- Ты права, милая, – сказал проснувшийся здравый смысл. – Дурят вас, девочки».
«Внутренний конфликт», - пометила я для себя и подчеркнула это словосочетание жирной линией.
Встреча 3.
К третьей встрече со Светланой произошла разительная перемена, причём не в лучшую сторону. Я сначала даже не узнала её. Обычно, такая эмоциональная, она была похожа скорее на собственное привидение, чем на себя. Лицо осунулось, и по припухлостям вокруг глаз было видно, что она плакала, и плакала много. «Я стараюсь меньше бывать на людях, чтобы скрыть свои припухшие от слёз глаза. Посторонним ни к чему знать о моих переживаниях», - сами собой всплыли в голове строчки из её дневника.
- Светлана, что-то случилось? – спросила я её.
- Случилось. Но вам, скорее всего, это покажется смешным. Всё кончено. – Лицо Светланы просто «съехало» вниз и выражало такую скорбь, которую можно встретить далеко не на каждых похоронах.
- Что кончено? – уточнила я.
- Всё. Жизнь. Смысл. Любовь. Он не любит меня.
- Вы можете рассказать поподробнее?
- Я поняла, после наших с вами занятий, что эта неопределённость меня разрушает. Просто так успокоиться не получалось, и я решила спросить напрямую у любимого – что мне ждать? Я так и написала: «Ты меня любишь?»
Я всё, всё была готова принять от любимого, и то, что я не единственная, и долгую разлуку и много чего ещё. Кроме одного. Того, что он не любит меня. Я бы приняла смерть, за него или даже от него, с благодарностью, страшную болезнь типа СПИДа, жизнь в гареме. Но принять не любовь – оказалось пострашнее смерти. Мой ум из всех сил маневрировал на безопасном расстоянии от чёртова айсберга «не любовь», но стремительно и с оглушительным треском врезался в него, когда перевёл окончание фразы: «сейчас нет» в «я не люблю тебя». Мир рухнул. Внутри меня произошла ядерная катастрофа. Я, кажется, застыла в кататоническом ступоре, но потом позвонил Женёк, мы с ним иногда тусуемся, и позвал пить шампанское. Я понимала, что мне нужно как-то отвлечься, и пошла к нему. Мы горланили песни, танцевали. Потом он вспомнил, он все двадцать лет вспоминает, когда напьётся, что когда-то мы чуть не переиубивали друг друга. Он закипает. Я его успокаиваю. Он раскаивается, и у него начинается приступ доброты. Ему хочется купить для меня что-нибудь. Всё по сценарию… вот уже двадцать лет. Я беру недопитую бутылку, и мы идём гулять. Я реально кайфую, идя по ночному городу с высоким и крепким мужчиной, отпивая из горлышка мармеладно-искристую влагу.
Потом мне стало плохо. Я уже не соображала ничего. Женёк налил мне ванну, и меня вырвало прямо в неё. Он отмыл меня и отнёс на руках в кровать, а утром принёс кофе в постель и всякие вкусности. «Ты стонала во сне», - сообщил мне, выжидая мою реакцию. Я удивилась, конечно, но, получается, что это не просто мои выдумки, я реально ощущаю какое-то присутствие, даже в отключке. Даже признав этот прискорбный факт: «Он меня не любит».
- Этот Женёк ваш любовник?
- Нет. У него с этим делом проблемы, как и с алкоголем. Но он добрый, и всегда помогает мне. Если бы не он, не знаю, что было бы со мной. И ещё, сон был у меня как-то. Вот иду я в лес за белыми грибами, и знаю, как они выглядят и где растут. Белые грибы – это хорошие мужчины, значит. Но внимание привлекает красавец – мухомор. Мне бы пройти мимо, ну куда уж там. Рука так и потянулась сорвать и в рот положить. Так до белых грибов я и не дошла, зависла с мухомором. С белым грибом оно, конечно, стабильно и надёжно, а с мухомором прикольно. Только как теперь мне жить без него?
- Светлана, а как вы раньше жили без него?
- Издеваетесь? Плохо жила.
- А сейчас?
- А сейчас вообще ужасно.
- А если сравнить период «до» и «после», что изменилось?
- Тогда я жила надеждой, что встречу его. А сейчас у меня нет даже надежды. Он меня убил. Всё умерло.
- А бабочки?
- Что бабочки?
- Тоже умерли?
Светлана провела рукой по животу, посмотрела в свою ладонь. На её губах появилась виноватая улыбка:
- Живы ещё.
- Вы хотите, чтобы они умерли?
- Нет. – Светлана настороженно смотрела не меня, будто ожидая подвоха.
- А хотите, чтобы бабочек стало больше? Чтобы они будили вас по утрам, украшали ваши волосы, платье, и чтобы всегда, даже зимой, вы могли слышать мелодичный перезвон их лёгких крыльев?
- Это невозможно.
- А вы представьте. На вас длинное до пола платье, узкое в талии, широкое по подолу. Когда вы идёте, платье струится лёгкими волнами в такт ваших шагов. Всё платье просто усыпано разноцветными бабочками, и узор на платье всё время меняется. На голове шляпка – или это тоже бабочки? А может быть одна, но такая огромная? Воздух вокруг пропитан сладким ароматом чистоты, и так приятно ступать босыми ногами по шелковистой зелёной траве. Нет страха пораниться, нет страха того, что может пойти сильный дождь или внезапно наступят холода. Вместо того, чтобы впускать страх в своё красивое и безмятежное пространство, вы идёте туда, где могли бы пораниться, но опасное пространство чудесным образом растворяется в вашей красоте и безмятежности. Вы идёте туда, где сильный ливень и ветер, и буйная стихия усмиряется, отступая перед вашей солнечной погодой. Вы идёте туда, где вечная мерзлота, и она отступает, расцветая под ногами зелёным ковром. Вы идёте туда, где серо и уныло, и там становится ярко и радостно. Везде, где бы вы ни появились, всё наполняется бабочками, красотой и…
-… Радостью!? – не дала мне договорить Светлана. – Я вдруг почувствовала, что бабочки – это радость, а не любовь вовсе. Любовь умерла, а бабочки-то остались. В этом образе я на Весну похожа, а весна - это всегда радость. Но только теперь я совсем запуталась.
- Светлана, не волнуйтесь, мы всё распутаем. Скажите, как вы себя чувствуете в образе Весны?
- Хорошо чувствую. Даже очень. Когда вы говорили, мне показалось, что я могу всё, но вот по факту ничего не получается.
- Не торопитесь с выводами. А если сравнить состояние Весны, с тем состоянием, в котором вы пришли, как бы можно было его назвать?
- Капец. Скорбец. Вечная мерзлота.
- А если перевести
