— Но каким образом?.. Мы не успеем проехать и километра, как нас остановят и вернут.

— Все равно, Цезарь, ехать надо, нельзя терять ни минуты. Если мы встретим стражников, то, быть может, они разрешат для раненого то, чего не разрешили нам.

Каскабель с сомнением покачал головой.

— Матушка права, — сказал Жан, — постараемся добраться до Ситки, не спрашивая позволения у пограничной стражи. Это только потеря времени. Притом же, быть может, они решили, что мы поехали обратно в Сакраменто, и теперь их здесь вблизи нет. Вот уже почти сутки, как их совсем не видно. Они не пришли даже на выстрелы…

— Верно, — сказал Каскабель. — Они, вероятно, ушли отсюда.

— Если только… — вставил свое слово Гвоздик.

— Именно… если только… — пробормотал Каскабель.

Замечание Жана было справедливо. Пожалуй, лучше всего было ехать в Ситку.

Четверть часа спустя Вермут и Гладиатор были запряжены. Отлично отдохнув за время невольной стоянки, лошади могли сделать большой перегон в первый день пути. «Красотка» тронулась, и Каскабель с нескрываемым удовольствием покинул колумбийскую почву.

— Дети, смотрите в оба глаза, а ты, Жан, не стреляй! Не стоит выдавать наше присутствие.

— Кстати, запасы нашей кухни вполне достаточны, — сказала Корнелия.

Хотя страна к северу от Колумбии и холмиста, но дорога по ней довольно легка. Изредка попадались уединенные фермы, но семья акробатов остерегалась заглядывать туда. Изучив хорошо карту, Жан был уверен, что они доберутся до Ситки без помощи проводника.

Но самое главное было — избежать встречи со стражниками пограничной и внутренней охраны.

Как это ни странно, стража не появлялась, и Каскабель не знал, чему это приписать. Жан предполагал, что это какое-нибудь новое распоряжение русского правительства.

Прошло 6 и 7 июня. Наконец путники достигли района Ситки. Можно было бы ехать скорее, но Корнелия опасалась, что тряска повредит больному, за которым она с Кайетой ухаживали, как за родным. Все время опасались, что он не доедет живым. Положение его не ухудшилось, но и не улучшилось.

Что могли сделать эти две женщины без доктора, без необходимых лекарств? Преданность и желание помочь, к сожалению, не могут заменить науки. Вся семья могла оценить ум и старания молодой индеанки. Она стала как бы членом этой семьи.

7 июня после полудня «Красотка» переправилась через Стекин-ривер, маленькую речонку, впадающую в узкий пролив, который отделяет от материка остров Баранова, недалеко от Ситки.

Вечером раненый произнес несколько слов.

— Мой отец… там… его увидеть… — прошептал он.

Слова эти были сказаны по-русски, и Каскабель не понял их.

Потом раненый повторил несколько раз слово «Иван».

Очевидно, это было имя несчастного слуги, убитого возле своего хозяина. Возможно, что оба они были русские.

Во всяком случае, раз больной начал мало-помалу приходить в себя, то скоро можно будет узнать, кто он.

В этот день «Красотка» достигла берегов узкого пролива, отделяющего от материка остров Баранова. Здесь надо было обратиться к помощи перевозчиков.

Но как это сделать? Ведь нельзя же было скрыть от них свою национальность? Опять они начнут требовать эти проклятые паспорта.

— Ну что же делать, — заявил Каскабель. — Все-таки мы довезли нашего русского до Ситки и, если нам придется убраться отсюда, то его-то уж они должны принять, как своего соотечественника. Мы свое дело сделали, его спасли, а они уж пускай вылечат его.

Все это было вполне резонно. Но как было бы обидно — доехав до Ситки, повернуть назад и ехать в Нью-Йорк!

Повозка остановилась на берегу, и Жан пошел искать перевозчиков и паром, на котором можно было бы переправиться на остров. В эту минуту Кайета подошла к Каскабелю и сказала, что Корнелия зовет его.

— Кажется, наш раненый приходит в себя, — сказала Корнелия. — Он говорит. Цезарь, постарайся понять его.

Действительно, русский открыл глаза и с удивлением смотрел на склонившихся над ним людей, которых он видел первый раз в жизни. Губы его шевелились; очевидно, он пытался что-то сказать.

Наконец слабым, едва слышным голосом он позвал своего слугу Ивана.

— Сударь, — обратился к нему Каскабель, — вашего слуги здесь нет, вы у нас…

Услыхав эти слова, сказанные по-французски, раненый спросил на том же языке:

— Где я?

— У людей, которые о вас заботятся…

— Что это за страна?..

— Здесь вам нечего бояться, если вы русский…

— Русский?.. Да… я русский…

— Вы на Аляске, в нескольких километрах от Ситки.

— Аляска… — прошептал больной, и черты его исказились ужасом. — Аляска… Аляска… Русские владения! — взволнованно повторил он.

— Нет… владения американские! — послышался с порога голос Жана, который вернулся в этот момент. И, отворив маленькое окошко, Жан указал на американский флаг, реявший на одном из фортов.

Действительно, уже три дня Аляска не была русской. Три дня назад был подписан акт, передающий эту провинцию Северо-Американским Штатам.

Нечего было больше бояться русских пограничников. Труппа была снова на американской земле.

Город Ситка, или Новоархангельск, расположенный на острове Баранова, среди архипелага островков у западного берега, был не только главным городом острова, но и столицей всей уступленной американцам провинции. В сущности, это единственный крупный город в этом районе, где лишь изредка попадаются небольшие деревни, пожалуй, даже скорее посты или фактории. В большинстве случаев они принадлежат американским компаниям, а некоторые из них — английской Компании Гудзонова залива. Понятно, что сообщение между этими постами очень затруднительно, в особенности во время долгой и суровой зимы.

Еще несколько лет назад Ситка представляла собой лишь торговый центр, посещаемый только скупщиками и продавцами мехов.

Но теперь, благодаря новым открытиям в полярных областях, она, в особенности при новом управлении, обещала развиться в большой и богатый город.

Уже в это время в Ситке было много больших, построек: клуб, общественный сад, рестораны, кафе, гостиницы, школа, больница и несколько дач на холмах вокруг города. На горизонте тянулись хвойные леса, а за ними — горная цепь, теряющаяся в тумане. Над всем этим господствовала вершина горы Эдкомб, находящейся на острове Крузе, к северу от острова Баранова, и поднимающейся почти на 3000 метров над уровнем моря.

В сущности, климат Ситки не очень суров, и термометр не опускается ниже семи-восьми градусов по Цельсию.[39] Но хотя этот город и лежит на пятьдесят шестой параллели, все же вернее было бы назвать его «городом воды», потому что дожди в Ситке идут постоянно, если только взамен их не падает снег. Следовательно, нечего удивляться тому, что «Красотка», переправившись со всеми своими обитателями и пожитками на пароме через канал, въехала в Ситку под проливным дождем. И