живым.

Минут через двадцать достигли лагеря, где их в страхе ожидали Корнелия и маленькая Наполеона.

— Скорее, Корнелия, воды и бинтов! — сказал Каскабель. — Надо немедленно остановить кровотечение. Обморок продолжается слишком долго.

— Хорошо, хорошо, Цезарь! Нечего много разговаривать. Предоставьте больного мне!..

Корнелия была опытна в перевязке ран. Не раз приходилось ей во время скитальческой жизни применять свои маленькие медицинские познания.

Гвоздик разостлал в первой комнате матрац, на котором уложили раненого.

При свете лампы, спускавшейся с потолка, можно было рассмотреть осунувшееся лицо страдальца, на котором уже видна была печать смерти. Теперь видно было и лицо индеанки, опустившейся возле раненого на колени.

Это была совсем молоденькая девушка — лет пятнадцати или шестнадцати.

— Кто эта девочка? — спросила Корнелия.

— Мы нашли ее возле раненого, — отвечал Жан. — Это она звала на помощь.

Раненый был человек лет сорока пяти, с сединой в волосах и бороде, высокого роста, с энергичным выражением лица, теперь смертельно бледного; глаза его были закрыты. Время от времени легкий вздох срывался с его губ, но до сих пор он не произнес ни одного слова, по которому можно было бы определить его национальность.

Когда грудь обнажили, Корнелия увидела глубокую рану от удара кинжалом между третьим и четвертым ребром. Была ли смертельна эта рана — мог решить только доктор. Но что она была очень опасна — это было вне сомнения.

Но так как доктора достать при таких условиях было невозможно, то приходилось всецело положиться на умение Корнелии и помощь маленькой походной аптечки.

Кровотечение удалось почти остановить. Это было самое главное. Дальше будет видно, можно ли довезти раненого до ближайшего местечка. Каскабель теперь не думал о том, будет ли это английское владение или чье-либо иное.

Промыв хорошенько рану, Корнелия наложила на нее компресс и забинтовала грудь. Пока этого было достаточно.

— Корнелия, что же мы будем теперь делать? — спросил Каскабель.

— Перенесем его на нашу кровать. Я буду следить за ним и менять компрессы.

— Мы все будем около него! — сказал Жан. — Разве можно теперь заснуть?.. Да и надо быть готовым ко всему!.. Возможно, что убийцы бродят вокруг.

Каскабель, Жан и Гвоздик осторожно перенесли раненого и положили на постель в последней комнате, а Корнелия села у изголовья, чтобы услышать его первое слово.

Каскабель начал расспрашивать индеанку, кто она и как сюда попала.

Девушка принадлежала к племени инджелетов, кочевавших у устья реки Юкон. Племя это вымирает мало-помалу, как и многие другие племена, населявшие прежде Аляску. Кайета, так звали индеанку, потеряв отца и мать, решила отправиться в Ситку, где она надеялась поступить в услужение к какому-нибудь русскому чиновнику. Ее взяли бы с удовольствием. Она была очень мила, несмотря на смуглую кожу. Симпатичное личико с опущенными длинными ресницами, добрыми черными глазами, обрамленное великолепными каштановыми волосами, невольно привлекало к себе.

Среднего роста, худощавая, она казалась грациозной, несмотря на меховой капюшон, закрывавший ее голову, и меховой же плащ.

Дети в Северной Америке развиваются рано. В десять лет мальчик уже свободно владеет ружьем и топором. А девочка в пятнадцать лет уже замужем и прекрасная мать.

Кайета была очень серьезна и решительна для своего возраста, и это путешествие доказывало силу ее характера. Уже с месяц она была в дороге. Она шла к юго-западу Аляски, достигла приморской полосы и уже была недалеко от Ситки, когда близко от нее раздались два выстрела, затем отчаянные крики.

Эти крики и были услышаны в лагере «Красотки».

Кайета храбро побежала к опушке леса. По всей вероятности, ее приближение испугало нападавших, так как она успела разглядеть двух мужчин, убегавших в глубину леса. Но, очевидно, негодяи скоро опомнились бы, увидав, что имеют дело чуть не с ребенком. Так оно и было на самом деле. Уже убийцы возвращались, чтобы ограбить своих жертв, как подошли акробаты и на этот раз напугали их серьезно.

При виде двоих людей, лежавших на земле, Кайета стала звать на помощь. Первые крики, которые слышали члены семьи Каскабель, были криками несчастных жертв, а второй крик был зов Кайеты на помощь.

Ночь прошла спокойно. Убийцы, очевидно, скрылись подальше от места преступления.

Наутро Корнелия не нашла перемены в состоянии больного. Кайета оказалась ей очень полезной. Она пошла и отыскала какие-то травы, вскипятила из них настой и прикладывала примочки из него на рану. Это очень помогло, так как кровь окончательно перестала течь.

Утром можно было заметить, что больной дышит свободней, но все-таки еще ни одно слово не слетело с его губ.

Пока что невозможно было узнать, кто он, откуда и куда направлялся, что делал на границе Аляски, при каких условиях он и его товарищ сделались жертвами нападения, и кто были убийцы.

Во всяком случае, если нападение было сделано с целью грабежа, то негодяи не успели ничем поживиться. Появление индеанки напугало их. Бежав от нее, они лишились чуть не целого состояния, так как, снимая одежду с раненого, Каскабель снял и кожаный пояс, в котором оказались золотые монеты, русские, американские — всего на сумму около пятнадцати тысяч франков. Деньги эти Каскабель спрятал с тем, чтобы потом возвратить их по принадлежности. Что касается бумаг, то их не было, не считая записной книжки, в которой было несколько заметок на русском и французском языках, но без малейшего указания на то, кто был этот неизвестный.

Около девяти часов утра Жан обратился к отцу со словами:

— Отец, надо похоронить тело убитого.

— Ты прав, Жан, идем! Быть может, мы на нем найдем какую-нибудь бумагу. Гвоздик, возьми кирку и лопату, ты пойдешь с нами.

Взяв инструменты и, на всякий случай, оружие, все трое отправились к месту преступления.

Все показывало, что оба, убитый и раненый, предполагали провести здесь ночь. Остатки костра еще тлели, под большим деревом лежала большая охапка травы, приготовленная для ночлега путников. Возможно, что они уже спали, когда на них напали.

Что касается трупа, то он уже успел закоченеть.

По одежде, лицу и грубым рукам видно было, что человек этот был слугою раненого. На вид было ему около тридцати лет.

Жан обыскал его карманы, но не нашел ни бумаг, ни денег.

За поясом был шестиствольный американский револьвер, которым несчастный не успел воспользоваться. Очевидно, нападение было слишком неожиданным.

В этот час на полянке и кругом в лесу было пустынно. По-видимому, убийцы не возвращались сюда, иначе они не оставили бы револьвера за поясом убитого.

Тем временем Гвоздик вырыл глубокую могилу, чтобы хищные звери не могли разрыть ее. Убитого опустили туда и засыпали землей.

Затем все трое вернулись в лагерь. Там, пока Кайета сидела у изголовья больного, Каскабель, Жан и Корнелия стали советоваться, как поступить дальше.

— Очевидно, — сказал Каскабель, — если мы вернемся в Калифорнию, наш больной не вынесет путешествия. Ведь по пути надо проехать многие сотни километров. Лучше всего было бы достигнуть Ситки, куда мы могли бы добраться через три-четыре дня, но проклятые пограничники не позволяют нам ступить на русскую почву.

— Все-таки нам надо ехать в Ситку, — сказала Корнелия, — и мы туда поедем.