И мы с Сигтрюгром отправлялись воевать.
Война нелегка. Обычно проста, но нелегка. Разбираться с амбициями Эдуарда — все равно, что ловить руками угря в темноте. Возможно, он и сам не знал, кого хочет видеть преемником. Или ему было все равно, ибо выбирать преемника означало раздумывать о собственной смерти, а это никому не нравится, В молодости Эдуард имел задатки хорошего короля, но вино, женщины и эль оказались привлекательнее, чем скука государственных дел, и он растолстел, разленился и был нездоров. Хотя в некотором смысле он оказался успешен, достигнув того, чего не сумел его более почитаемый отец.
Эдуард затеял кампанию, которая привела всю Восточную Англию под власть западных саксов, а смерть сестры дала ему шанс включить в свое королевство и Мерсию, правда, Мерсия до сих пор не решила, проклятье это или благословение. За время царствования Эдуарда главная надежда его отца, мечта о едином Инглаланде, почти воплотилась в реальность, и это подсказывало мне, что договор, который мы только что заключили, не стоит и воробьиного писка. Западные саксы, которые и создавали Инглаланд, никогда не оставят намерений поглотить Нортумбрию, Это ясно и просто, и означает будущую войну.
— Необязательно. — сказал мне Этельстан вечером после свадьбы сестры.
— Думаешь, мы просто так отдадим Нортумбрию? — фыркнул я.
— У вас теперь саксонская королева.
— А мой внук — наследник Сигтрюгра. — напомнил я.
Истинность моих слов заставила его поморщиться, Мы встретились во дворце, в комнатке, примыкавшей к королевской капелле. Он пригласил меня и даже послал людей сопровождать по Тамворсигу на случай, если Этельхельм предпримет еще одну попытку убийства, Я пошел с неохотой, Эдгива уже пыталась заручиться моей поддержкой для своих малолетних сыновей, и я подозревал, что Этельстан хотел того же, и потому угрюмо поприветствовал его:
— Если ты звал меня на витан, чтобы получить мою клятву, ничего у тебя не выйдет.
— Сядь, господин. — терпеливо сказал он. — Выпьем вина.
Я сел, а он встал и зашагал по комнате. Мы были одни. Он теребил свой крест, созерцая кожаное полотнище с изображением грешников, падающих в адское пламя, потом, наконец, повернулся ко мне.
— Должен ли я стать королем Уэссекса?
— Конечно. — без колебаний ответил я.
— Так ты меня поддержишь?
— Нет.
— Почему?
— Потому что предпочел бы сражаться с Этельвирдом.
Он поморщился и опять принялся мерить шагами комнату.
— Отец оставит меня в Честере.
— Хорошо.
— Почему хорошо?
— Там Этельхельму будет сложнее тебя убить.
— Я же не могу прятаться за стенами всю жизнь.
— Тебе и не придется. — сказал я.
— Да?
— Когда умрет твой отец, отправляйся на юг с мерсийскими воинами и потребуй трон западных саксов.
— И сразиться с силами Этельхельма?
— Да, если потребуется.
— Так и сделаю. — решительно заявил он. — И ты мне не поможешь?
— Я нортумбриец. Твой враг.
Он слегка улыбнулся.
— Как ты можешь быть моим врагом? Твоя королева — моя сестра.
— Это правда. — согласился я.
— Кроме того, ты мой друг. — Он остановился возле стола, на котором стоял простой деревянный крест в окружении свечей, Этельстан коснулся его. — Мне нужна твоя клятва. — сказал он, но глядел на крест, а не на меня. Он ждал ответа, я не говорил ничего, и мое упорное молчание заставило его обернуться. — Поклянись перед любым богом, в которого веришь. — сказал он. — что постараешься убить олдермена Этельхельма, Сделай это, и я принесу тебе собственную клятву.
Я удивленно уставился на него. Суровое лицо скрывала тень, но глаза сверкали в неровном мерцании свечей.
— Ты дашь мне клятву?
Он крепко сжал крест, возможно, чтобы убедить меня в своей серьезности.
— Я просил тебя явиться сюда для того, чтобы я дал тебе клятву. Обещание никогда не сражаться против тебя и никогда не вторгаться в Нортумбрию.
Я сомневался, пытаясь понять, какую ловушку таит в себе эта клятва. Клятвы связывают и не должны даваться легко.
— Ты и сам можешь убить Этельхельма. — сказал я.
— Если получится — убью. Но он ведь и твой враг.
— Если я приму твою клятву, обещаешь не вторгаться в Нортумбрию?
— Да, До тех пор, пока ты жив.
— Но с моим сыном ты будешь сражаться? Или с внуком?
— Они должны сами заключить со мной договор. — холодно сказал он. Это значит, Нортумбрия будет захвачена после моей смерти, «А этого. — мрачно подумал я. — ждать уже не так долго», С другой стороны, если Этельстан станет королем, эта клятва даст нам время укрепить Нортумбрию.
— Что произойдет, если отец отдаст тебе приказ вторгнуться в Нортумбрию, пока я жив? — спросил я.
— Откажусь, Если понадобится — стану послушником при монастыре. Если я дам тебе клятву, то сдержу ее.
И сдержит, понял я, С ближайшей свечи потек воск, струйка дыма поднималась к потолку.
— Я не могу убить Этельхельма, пока жив твой отец. — сказал я. — Это стало бы поводом для войны. — Мне пришла в голову другая мысль, и я пристально посмотрел на принца — Ты просишь, чтобы его убил я, только чтобы сохранить совесть чистой?
Он покачал головой.
— Я предлагаю тебе то, чего ты и сам хочешь, господин, Этельхельм пытался убить нас обоих, так давай станем союзниками, чтобы его прикончить.
— А я думал, вы, христиане, предпочитаете разрешать споры, не прибегая к убийству.
Это заставило его нахмуриться.
— Ты думаешь, мне легко желать ему смерти? Но пока он жив, в Уэссексе не будет мира. Если я займу трон, он поднимет против меня мятеж. Он хочет посадить на престол своего племянника и ни перед чем не остановится, чтобы добиться цели.
— Или он хочет трон для себя. — заметил я.
— Да, кое-кто полагает, что это так. — сдержанно подтвердил он.
— И убивая его. — сказал я. — я делаю тебя королем.
Этельстан вскинулся, подозревая, что я обвинил его в недостойных намерениях.
— Думаешь, я молился об этой судьбе? — сурово ответил он. — И не боролся со своей совестью? Думаешь, я не говорил с архиепископом Ательмом?
«Вот это уже интересно». — подумал я.
Это давало основание полагать, что новый архиепископ Контварабурга против Этельхельма или хотя бы поддерживает Этельстана.
— Королевский сан — это ноша. — продолжал Этельстан, и я видел, что он совершенно серьезен. — Я убежден, что способен понести этот груз. Его возложил на меня Бог! Можешь не верить мне, господин, но я постоянно повторяю молитву Христа в Гефсиманском саду: да минует меня чаша сия! Но Христос не считает нужным меня щадить, и я должен испить эту чашу, сколь бы горькой она ни была.
— Когда умирал твой дед. — сказал я. — он говорил мне, что корона Уэссекса оказалась терновым венцом.
— Если она чего-нибудь стоит. — твердо сказал Этельстан. — то и должна быть терновым венцом.
— Ты станешь хорошим королем. — нехотя произнес я.
— И я стану королем, который не станет с тобой воевать.
Я мог не доверять Эдуарду, но Этельстану верил, Он был
