Мы умолкли, поскольку Скёлль и его свита приближались, Этот человек убил Стиорру, и я чувствовал, как во мне вскипает ярость. Потом Финан говорил, что я задрожал и не обратил внимания на то, как Финан коснулся моей руки, Я помню вкус желчи в глотке, пока следил за приближающимся норвежцем. Широкоплечий, он выглядел еще крупнее в белом и тяжелом плаще. Под плащом поблескивали кольчуга и золотой молот, В бороде была заметна седина, но видневшиеся из-под края шлема волосы оставались светлыми. Лицо изрыто морщинами, нос широкий и сломанный, голубые глаза — прищуренные и проницательные, Он остановился примерно в шаге от копья. Пару мгновений Скёлль лишь молча глядел на нас, как будто в растерянности. Когда он заговорил, голос оказался неожиданно мягким.

— Итак. — сказал он. — мы нашли трупы Ньялля и Инара, Инар был никчемный глупец, но Ньялль подавал надежды. Кто их убил?

— Я.

— Привязав к дереву? Ты просто храбрец, старик.

— Что он говорит? — зашипел Осферт.

— Ничего важного. — ответил священник. — одни оскорбления.

— Ну, и кто ты такой? — спросил меня Скёлль.

— Я тот, кто убил Ньялля и Инара.

Скёлль вздохнул, а три его спутника хмуро таращились на меня. Все трое в серых волчьих плащах, с обветренными узкими лицами, У одного черная борода заплетена в короткую косу, длинный шрам разрезал смуглое лицо второго от верхней челюсти слева до правой скулы, словно у него две пары ноздрей, одна над другой, А третий улыбался, демонстрируя заточенные, как копья, зубы.

Скёлль снова вздохнул и поднял взгляд к небу, словно в поиске вдохновения. Справа к седлу был привязан кожаным ремешком тяжелый топор, на левом бедре висел огромный меч в кожаных ножнах. Рукоять из тусклой стали обтянута волчьей шкурой, Я понял, что это Серый Клык — оружие, убившее мою дочь, Скёлль снова посмотрел на меня.

— Ты привел с собой колдуна? — он кивнул на священника Осферта. — Так сильно меня боишься?

— С чего мне бояться неудачника вроде тебя? — спросил я. — Ты бежал от ирландцев, словно напуганный ребенок, и я слышал, что из Йорвика тебя выгнала женщина.

Он кивнул, признавая, что это правда.

— Только эта женщина умерла, Я ее убил.

В ту минуту мне хотелось выхватить Вздох Змея и порубить мерзавца на красные лоскуты, но я постарался сохранить спокойствие.

— Убил женщину? — сказал я. — Да ты просто храбрец.

Он пожал плечами.

— Храбрая была женщина, только не стоило ей с нами драться.

— Она была колдуньей. — ответил я. — и использовала заклятие черепа. Достаточно ли силен твой колдун, сможет ли он отвести заклятие?

Скёлль пристально глядел на меня, оценивая мои слова.

— Если она была такой сильной колдуньей, почему же умерла?

— Норны сказали ей, что она должна умереть, что пришло ее время. Но в ее смерти был смысл.

— Тебе-то откуда известно? — спросил Скёлль, Он говорил спокойно, но я заметил, как он и его товарищи дотрагивались до молотов, когда я упомянул о заклятье. Насколько я знал, не было такого заклятья, но Скёлля мои слова встревожили. — Откуда ты знаешь, чего хотела та колдунья?

— Она сказала мне, явившись во сне.

— Ты выдумываешь сказки, как мальчишка, старик.

— А смысл ее смерти. — продолжал я. — в том, чтобы отправить тебя в Нифльхейм, где потрошитель трупов будет до конца времен рвать твою плоть. Ты будешь корчиться в муках, вопить и рыдать, словно младенец. Колдунья сказала мне, что черви будут обгладывать твою плоть с костей, но ты никогда не умрешь. Твои страдания не прекратятся, ты будешь вечно скулить, слыша смех героев в Вальхалле, Так она мне сказала.

Его это напугало. Его рука опять потянулась к молоту, но он сдержался и вместо этого погладил клинок огромной секиры.

— Ты храбро болтаешь, старик, А храбро ли ты дерешься? — Он ждал моего ответа, но я молчал. — Хочешь со мной сразиться? — спросил он.

— Хочу тебя убить.

Он рассмеялся.

— Так сразись со мной, старик.

— Зачем мне портить свою репутацию, вступая в бой с неудачником? — усмехнулся я.

— А у тебя есть репутация? — ощерился Скёлль.

— Я старик, победивший в сражении твоего сына. — ответил я. — По-твоему, этого недостаточно?

И это, наконец, вывело его из себя. Он удивительно долго держался, но эти слова заставили его пришпорить коня и, пригнувшись, вырвать из дерна мое копье. Но прежде, чем ему удалось поднять неповоротливое оружие, я извлек Осиное Жало, мой короткий клинок, пришпорил Тинтрига и ткнул острием в спутанную бороду Скёлля.

Три его спутника успели лишь наполовину вытащить мечи, Финан оказался проворнее, его меч, Душегуб, уже освободился от ножен, но он, как и остальные, застыл, когда я вонзил Осиное Жало в бороду Скёлля, Собирался ли я его убить? Да, Только вот кони чуть разошлись перед тем, как клинок царапнул кожу, а жеребец воина с заплетенной бородой помешал Тинтригу шагнуть вперед. Острие Осиного Жала заставило Скёлля откинуть голову.

— Довольно! — рявкнул Осферт по-английски. — Опусти меч, лорд. — добавил он поспокойнее, обращаясь ко мне. — Прошу, лорд, опусти меч.

Финан спрятал Душегуб в ножны. Он действовал очень медленно и осмотрительно, потом наклонился и все еще с осторожностью опустил вниз мою руку с зажатым мечом. — Это перемирие, лорд. — упрекнул он меня. — перемирие.

— Что они говорят? — спросил меня Скёлль.

— Что у тебя нет чести. — заревел я в ответ.

— Кто ты? — спросил он.

— Тот, кто убьет тебя, и я клянусь богами, во время смерти в твоих руках не будет меча.

Он усмехнулся.

— Ты меня напугал, старик.

— О чем речь? — снова спросил Осферт.

— Глупые оскорбления. — пренебрежительно ответил отец Ода.

Скёлль снова воткнул копье в землю и развернул коня, Я тоже повернул Тинтрига, он ржал и мотал головой, Осферт положил руку на поводья Тинтрига, как будто приготовился помешать мне снова напасть на Скёлля.

— Ты предложил устроить перемирие. — спросил он. — для чего?

— Хотел посмотреть на того, кого собираюсь убить, и будь твои люди уже в седле, мы могли бы немедля прикончить ублюдка.

— Я отправился искать тебя не для того, чтобы начать войну с Нортумбрией. — ответил Осферт.

— Война сама нас нашла. — сказал я. — так что давай вступим в бой.

— О чем вы говорите? — потребовал объяснений Скёлль.

— Скажи, чтоб убирались домой. — настаивал Осферт.

— Ты не будешь сражаться?

Осферт нахмурился. Он знал, что нас больше, чем людей Скёлля, знал, что мы в итоге победим норвежцев, Но кроме этого, он понимал, что начинать бой означало втравить своих людей в заварушку, касающуюся исключительно нортумбрийцев. Если Этельстан и король Эдуард обнаружат, что западные саксы и мерсийцы погибли в сражении ради того, чтобы уладить вражду между парой язычников, они не обрадуются.

— Я пришел разыскать тебя. — упрямо повторил он. — и у меня нет причин сражаться с этим человеком.

— Но он на тебя напал!

— Атака не удалась. — он отпустил поводья Тинтрига и наполовину развернул свою лошадь. — Скажи ему, чтобы отправлялся домой.

Я наклонился и ухватился за воткнутое в землю копье.

— Принц. —