– Увы…

– Но что же с ними случилось? – опять прервал я долгое молчание гостя.

– Хотел бы я это знать, – печально изрек тубабот. – Одно время я вел записи, отмечал время, в которое они отправились в путь и когда разрушилась связь. Думалось мне, что, возможно, существуют какие-то безопасные часы при переходе пограничных пещер – и наоборот. Но нет, никакой системы. Связь разрушалась иногда через час-два, иногда через сутки или даже через неделю.

– Но ведь через пограничные пещеры всего-то пара часов ходу, – нахмурился Шакракумор.

– Ну, может, их отлавливали и в плену держали, а потом – того… – Я выразительно пожал плечами.

Еще один взбешенный взгляд Иоланты. И спокойный голос тубабота:

– Мы – не раса убийц, юноша. Смертная казнь запрещена много веков назад. Так что я позволю себе исключить такой вариант. То, что прикончило их, находилось в самих пещерах.

– Но что же это могло быть? – пробормотала Иола, нещадно ломая пальцы.

– Не смею даже предположить. Скажу лишь, что те люди не испытывали страха или тревоги, ведь им ничто не мешало повернуть назад. Я сам умолял их поступить так в случае хоть малейшей опасности. Но они были спокойны, веселы, а потом… тишина.

Молчание, теперь уже обоюдное. Потом тубабот сказал:

– Прошу извинить, но меня ждут неотложные дела. И поскольку я рассказал вам все, что знал…

Он тяжело поднялся со стула. Иола пробормотала фразы прощания, наш хозяин отправился провожать односельчанина до дома, а мы так и остались таращиться ошалело друг на дружку, стараясь переварить информацию.

– Ерунда какая-то, – сказал я. – Получается так, что в сутках есть, допустим, какой-то зазор, когда границу можно перейти без всяких проблем. А в любое другое время – раз, и капкан захлопывается, причем моментально и для всех разом. Ведь тубабот почувствовал бы, если кто-то из тех людей убегал бы от кого-то, или оплакивал близких, или…

– Алеша, не надо. – Иола зябко поежилась, обхватила себя руками за плечи.

– Сама что думаешь обо всем этом?

– Не знаю. Что угодно. Даже то, что тубабот нас зачем-то обманул.

– Иола, ты что говоришь?! – вскричал я. – Он же чувствует, когда думаешь о нем плохо!

– Нет, плохо не думаю. Может, он это сделал из лучших побуждений, чтобы предостеречь нас, не знаю. Но допустил одно большое противоречие в своем рассказе. Ты не заметил разве?

– Нет, конечно, где уж мне, – вздохнул я. – Давай выкладывай!

– Ой, ну это же так очевидно, – все же не удержалась от подколки Иола. – Он ведь разговаривал с уходящими, наверняка рассказывал то же, что и нам, верно?

– Ну?!

– Просто вообрази: вот ты поговорил с ним и сейчас уходишь из Черных Пещер. Чувствуешь себя расслабленным и спокойным?

– Нет, конечно! – фыркнул я. – Мне б за каждым кустом какая-нибудь дрянь мерещилась.

– Ну вот, а многие уходили семьями, с детьми. И были до самого конца спокойны и веселы – так он сказал. Что, не странно?

– Странно! – кивнул я.

Мне понравилась мысль, что тубабот нас надул, а то как-то жутковато получалось. Мной вдруг овладели азарт и нетерпение, захотелось поскорее разобраться с проблемой выхода и отправиться уже искать Соболей.

– Точно, это наверняка такая хитрость у местных, – продолжал я уже вслух развивать свою мысль. – Смотри: жители Срединного мира уверены, что тут просто ад под землей. А допустим, узнают они, что тут и небо есть, и города, и жизнь веселая, одни драконьи турниры чего стоят. И потекут все сюда, а пещеры-то не резиновые. Вот чернопещеровцы и рассказывают всем эту страшную сказочку, чтобы сидели на месте и важную информацию не разбазаривали.

Какое удивительное чувство: кажется, Иола меня слушала, и очень внимательно! Тут я совсем разошелся:

– А давай прямо сейчас побежим, только с хозяином простимся! Дорогу я в общих чертах помню, опасностей там никаких нет, только эти чертовы клээки, но сейчас-то они нам не опасны. Слушай, ну мы же атланты, у нас скорость, сила, чего нам равняться на других обитателей!

Иола издала презрительный смешок:

– Да, только биорды умеют летать, флэммы руками горы испепеляют, а лотты вообще невидимы. И со всеми ними возможно что-то ужасное произошло!

– Да не будь трусихой!

Вот это я в запале напрасно сказал. Иола вскочила на ноги, оскалилась, как разъяренная кошка. Даже ее густые волосы заметно приподнялись на голове.

– Я не трусиха! У меня просто есть чувство ответственности! Если с нами что-то случится, кто тогда найдет Соболей? А ребята в лагере будут ждать и надеяться, и неизвестно еще, какая опасность на них там надвигается, прямо сейчас, может!

– Все-все! – Я поднял руки. – Сдаюсь! Пойдем, когда скажешь.

Иоланта сразу успокоилась, тяжело перевела дыхание:

– Да, идти все равно придется. Возможно, к вечеру, все обдумав…

Тут вернулся хозяин, и скоро выяснились два важных обстоятельства. Во-первых, Шакракумор напомнил нам непреложное правило этого мира: тот, кто не накормил гостя по меньшей мере три раза и не уговорил его остаться с ночевкой, – нерадивый хозяин. И мы навлечем позор на седую голову флэмма, если покинем его еще до заката. Во-вторых, моя рука снова напомнила о себе: вдруг изнутри начал разгораться такой огонь, что я метнулся к ведру с водой, испугавшись, что она сейчас попросту вспыхнет. На смену огню пришло частичное оледенение, я даже не удивился бы, покройся запястье инеем. Наш хозяин объявил, что все идет нормально и, если мне повезет, к утру полегчает. После чего обеспечил меня ведром с ледяной колодезной водой и грелкой.

Было еще третье обстоятельство, о котором флэмм упомянул как-то вскользь, лишь намекнув, что ему нужно время еще кое с кем поболтать насчет нас. И когда небо слегка потускнело, куда-то ушел, поручив нам присмотр за малышом Энериром и его неугомонным драконом.

На ночь я устроился во дворе, в гамаке в окружении яблонь. Сон долго не приходил: я думал о тех, кто остался в лагере, о Димке, о Тасе, и колючий ком тревоги ежом ворочался у меня под ребрами. Уже за полночь вдруг послышалось тихое пение, заставив меня подскочить, – слишком свежими были воспоминания о призраках. Но тут отворилась калитка, и во двор, откровенно покачиваясь, вошел Шакракумор. Постоял пару секунд у ворот, сконцентрировался взглядом на дверях дома, потом прижал палец ко рту, словно веля себе самому замолкнуть, и твердо зашагал к цели.

А после этого я сразу уснул.

Утром наливное яблоко размером с небольшую дыню треснуло меня прямо в лоб. Я подскочил – и вывалился из гамака аккурат к ногам Иолы, пришедшей будить меня.

– Давай быстро, засоня, уже все за столом! – скомандовала она.

Умылся колодезной водой и пошел в дом. Хотя нет, минуты две я потратил на разглядывание причудливого узора на своей кисти. Похоже, придется свыкнуться с мыслью, что это украшение мне носить до конца жизни.

Вдруг