Мужчины зааплодировали.

Иванов поклонился и нервно зевнул.

– Если хочешь спать, диван – вон там, – сказала Марина, забирая цветы. – Отдыхай, горе луковое. Успеем еще поговорить. В ближайшую пару дней меня вряд ли убьют.

И чмокнула Иванова в щеку.

– Вас не убьют, я прослежу, – пообещал Иванов, заметно краснея. – Кстати, пока не забыл. Мне поручено вам передать… – он повернулся к главреду. – Угнали мотоцикл ваш. Испарился со штрафстоянки. Как выехал, никто понять не может. Объявили в угон, будут искать, но шансов, думаю, мало.

– Он ко мне не приедет, как думаете? – спросила Марина у главреда. – Я бы так хотела… Ему у меня будет очень хорошо.

– Приедет… К кому надо, – буркнул главред. – А как дальше, не знает никто.

– Я просто боюсь, что он…

– Вот Алексей Андреич считает, что он, когда выполнит свое предназначение, исчезнет, – сказала Вася и снова шмыгнула носом. – Очень грустно. Я не хочу.

Кузьмин неопределенно пожал плечами, опустил глаза и отвернулся. Видимо, он тоже не хотел, чтобы мотоцикл исчез.

– И я не хочу, – сказала Марина.

– И очень хорошо. И не хоти. Чем сильнее будешь не хотеть, тем больше вероятность, что сложится по-твоему. Это ведь и в обычной жизни так.

Иванов перевел взгляд с Марины на Васю и обратно, потом внимательно посмотрел на главреда.

– Чего уставился? Это Ижевск, – сказал главред.

Мотоцикл настиг его поздно вечером в нескольких шагах от плотины. Крупный пожилой мужчина с пухлым детским лицом и приметным шрамом во всю щеку шел к плотине по набережной, когда за его спиной будто из воздуха соткался оранжевый «пес».

Свидетели уверяли, это было именно так: сначала раздался вой мотора на высоких оборотах, потом задрожал воздух, и появился старый «Иж». Он мчался пулей. Мужчине стоило бы прыгнуть в воду, а тот бросился вперед – рассчитывая, наверное, свернуть на тротуар плотины и укрыться за крепкой чугунной оградой. Ему не хватило пары метров. Мотоцикл привстал на заднее колесо и передним врезался жертве в крестец. Мужчина, раскинув руки, взмыл над «зеброй» пешеходного перехода и в самом конце ее рухнул, точно в бордюрный камень головой. Мотоцикл проехал по распластанному телу, резко затормозил, развернулся, снова набрал скорость и, использовав в качестве трамплина небольшой газончик, фантастически метко прыгнул задним колесом человеку на шею. Торжествующе – именно так уверяли люди – погудел и рванул назад по набережной.

И самое поразительное: никто, ну совсем никто не разглядел седока.

А дальше случилось невероятное, о чем долго еще по всему Ижевску перешептывались с благоговейным ужасом.

Городу явилось Чудо.

Рев мотора стал оглушительным, заполнил собой весь мир, и вверх от набережной к площади вознесся огромный призрачный «Иж-ПС». Мчался и с каждой секундой вырастал все больше. Он был уже ростом с монумент, когда пролетел сквозь него, а достигнув площади, доставал до неба.

Никто его не испугался. На мотоцикл глазели, ему махали руками, кричали что-то радостное, поднимали детей повыше… Никто не пытался снять его на телефон – люди просто смотрели на чудо.

Кто-то на всякий случай отступил подальше от полупрозрачных колес, другие оцепенели, и мотоцикл переехал их, не причинив вреда, – говорят, даже приятно было, и победный рык двигателя отдавался в сердцах музыкой освобождения, света, надежды. Во всяком случае, так рассказывали очевидцы…

Ровно на нулевом километре, чуть не доехав до Пушкинской, «Иж» растаял.

Будто выключили его.

К отметке нулевого километра подошла молодая женщина с ребенком.

– Мама, куда пропал мотик? – спросил малыш, озираясь.

Мама пожала плечами.

– Уехал, сынок. Уехал.

– А он вернется?

– Обязательно, мой хороший, – сказала мама, нащупала в кармане свечу и крепко сжала ее. На счастье.

Кузьмин примчался на плотину через два часа после события, когда тело уже увезли и разъехалась полиция. Под мышкой он держал здоровенные кусачки, из тех, что зовут болторезами.

– Чтобы и духу этой гадости здесь не было, – объяснил он главреду. – Откушу и в пруду утоплю. И пусть кто-нибудь скажет, что я вещдок угробил.

Главред стоял на набережной и умиротворенно обозревал горизонт.

– А нету гадости, – протянул он лениво.

– В смысле?

– Пять рублей, – сказал главред.

– Задолбал! – рявкнул Кузьмин.

Он бросился на плотину, пробежал по тротуару, осмотрел перила, едва не обнюхал их – и встал. Помахал издали главреду болторезом. И не спеша вернулся.

– Представляешь – отпустило.

– Почему я не удивлен?

– Так где?..

– Ветром сдуло, – сказал главред. – Испарилась. Ушел наш песик – и гайку с цепью аннулировал. Странно, что ты не догадался. Плохо верил, значит.

Кузьмин посмотрел на свой металлорежущий инструмент.

– Две с половиной тысячи между прочим. А мог бы пропить. И что мне теперь с ним делать? На стену повесить и любоваться?

– Чек – в бухгалтерию, оплатим. Но с одним условием. Как получишь деньги…

– Пропьем! Без вопросов. Господи… – Кузьмин закрыл глаза. – Что же теперь будет? Сорок лет. Сорок лет я ждал. И все кончилось. И он за Генку отомстил. А как дальше, не понимаю.

– Ты отомстил. Сколько ты сделал, чтобы в мотоцикл верили?

– Не говори ерунды. Мало сделал. Непростительно мало. Это все он, рыжая псина. И город, наш волшебный город. И девчонки наши, красавицы. Но как мы теперь без него – не представляю. Ведь такой кусок жизни…

– Оглянись вокруг, город никуда не делся. И девчонки еще красивее, чем были. А мотоцикл… Ему виднее. Ему решать.

У Кузьмина в кармане зазвенело, громко и настойчиво.

– Может, он как раз звонит, – сказал главред.

Кузьмин уставился на старого товарища, не понимая, шутит тот или нет.

А главред был спокоен, абсолютно спокоен.

– В смысле?!

– Достань трубочку и нажми кнопочку, – протянул главред ласково. – Чего ты как маленький. Не видишь – мне хорошо. Наконец-то хорошо. Я наслаждаюсь жизнью.

Звонок оборвался. Кузьмин достал телефон.

– Вася. Сейчас перезвоню, пусть Марину порадует. Они ведь еще не знают, наверное. Ты им не говорил? Ну я сейчас.

– Трудные времена настали для Иванова, – заметил главред. – Как он ее теперь провожать с работы будет, под каким предлогом? Она девица крайне самостоятельная. А он стеснительный.

– Врет он, как сивый мерин, на самом деле тот еще нахал… Василиса! Да, привет! У Марины? И ей привет! Слушай, тут такие новости…

Кузьмин осекся. Обратился в слух.

Главред смотрел на воду и улыбался.

Кузьмин, продолжая слушать, медленно поворачивался к нему – рот приоткрыт, глаза шальные.

Лучше бы Марина жила в частном секторе, подумал главред. У нее прихожая маленькая, двухметровый «пес» там не поместится. Он, конечно, умеет проходить сквозь стены, но только в призрачном состоянии. И куда его? Значит, в комнату. Ладно, потом как-нибудь разберутся. Это сейчас не главное.

Он посмотрел на часы. Нормально, еще не везде закрыто.

Кузьмин молча запихивал телефон в карман – и не попадал. Кажется, он временно потерял не только дар речи.

– Пойдем, дружище, – сказал главред. – Еще успеем купить ему коврик. Я бы взял рыжий. Чтобы в