Только, как выяснилось, приготовилась не к тому сражению.

Запах его комнат окружил Хафсу в одно мгновение, заставляя остановиться и сбросить с себя многочисленные защитные слои. Оливковое масло и лимон с примесью дыма, фенхеля и мяты… Но сильнее всего в каждую клеточку ее тела проникал запах мужчины.

Этот человек – мой враг, – напомнила себе повелительница снов. Ловушку расставили по всем правилам, но Хафса Азейна больше не была нареченной принцессой с большими глазами и доверчивым сердцем.

Он сидел, как обычно, на низком резном стуле из терновника со вставками из слоновой кости. В руках у него был кубок с вином. Он смотрел на дверь и ожидал ее прихода. Хафса взглянула на него и невольно открыла рот.

– Твои волосы! – ахнула она. – Что случилось с твоими волосами?

Атуалонский драконий король откинул голову назад и расхохотался. Он шлепнул себя по бедру и выплеснул вино на ковер из белого меха, хохоча так, как будто не потратил половину жизни, посылая к ней наемных убийц, погибавших от ее руки.

У Вивернуса, которого помнила Хафса, была копна кудрявых рыжих волос, таких же безнадежно непослушных и спутанных, как и у его дочери. У этого же человека череп был гладким и голым как яйцо. Вивернус поставил свой кубок на низкий столик и поднялся, чтобы поприветствовать Хафсу Азейну, на ходу вытирая со щек слезы веселья. Его щеки…

– А говорил, что никогда не отрастишь бороду.

Его борода была такой же огненной, как некогда волосы у него на голове, с редкими полосками седины по бокам.

– Это? – Вивернус погладил свое лицо, продолжая ухмыляться. – Какая же это борода? Это всего лишь волосы с моей головы, которые перекочевали на юг.

Вот так Хафса Азейна, усталая и настороженная, пропахшая лошадиным по`том и многодневной дорогой, встретилась лицом к лицу с любовником, брошенным когда-то очень давно. Поставив кубок с вином, Вивернус поднялся, протягивая ей руки. Хафса помедлила.

Сколько крови!

– Зейна, – произнес он мягко. – Добро пожаловать домой.

Он взял ее за руки, притянул к себе и поцеловал в обе щеки. Она закрыла глаза и высвободила пальцы из его хватки.

Сколько всего стояло между ними! Убийства и кое-что пострашнее, предательство и хуже того. Какую бойню они устроили вдвоем после песен, плясок и игр, которыми забавлялись. И вот она была здесь, и он тоже, и между ними лились реки крови.

– Ты выглядишь усталой, – сказал Вивернус. – Усталой и прекрасной. – Он ничего не сказал ни о ее ведьмовских кудрях, ни о шрамах, ни о выражении глаз. – Пойдем, посидишь со мной, выпьешь бокал вина. Поговорим.

Хафса позволила отвести себя к низким стульям.

– Ты хорошо выглядишь, – неловко солгала она, занимая один из них.

Это был ее личный стул, тот самый, который Вивернус изготовил для нее и иронично украсил обрывком ее неудачной вышивки. Шутка.

Курраан подошел ближе и вытянулся у огня. Вивернус бросил на него взгляд, в котором не было ни удивления, ни испуга.

– Я выгляжу стариком, – поправил Вивернус Хафсу. – Стариком, и не менее усталым, чем ты. Что бы мы друг с другом ни делали, давай хотя бы не будем лгать. – Он взял маленький медный колокольчик и вызвал слугу. – Я приказал убрать твой трон в тот день, когда ты ушла. И заставил вернуть его сегодня после обеда.

Хафса Азейна глубоко вздохнула и наклонилась вперед:

– Сулейме нужно лечение. Ее укусили…

– Яд араид. Я знаю. – Вивернус улыбнулся, снова поднял свой кубок и откинулся на стуле. – Разумеется, я ее вылечу. Она – моя дочь и единственная наследница. Только вот что мне делать с тобой?

– А что со мной? – спросила Хафса Азейна. – Мне пообещали амнистию. Или это была ложь?

– Я никогда не лгу. Я пообещал тебе амнистию… – Ленивая улыбка расползлась по лицу Вивернуса. – Но не обещал свободы.

Ловушка захлопнулась.

27

Левиатус перепрыгивал через две, а то и через три ступеньки, вынуждая стражников у дверей расступаться перед ним, а личных драйиксов бежать за ним по пятам, цокая латами при каждом шаге.

В то утро он лично, с особой тщательностью выбирал себе наряд, зная о том, что это будет день их приезда. Под погнутыми в битвах, но хорошо отполированными латами из драйиксовской чешуи была надета туника из тонкой белой шерсти с вышитыми золотом узорами. За спиной развевался бело-золотой плащ Не Ату. Левиатус шел пружинящей походкой, с широкой улыбкой на лице, несмотря на боль, которую эти усилия причиняли его ногам и щекам.

Он устал, устал до мозга костей. Левиатус не находил себе места и ужасно переживал за Сулейму, но вместе с тем он вернулся домой, а это значило, что теперь нужно проявлять особую осторожность. Все, чего хотел юноша, – это передать сестру на отцовское попечение и упасть рядом с ней, наевшись до отвала, однако желания сердца с легкостью могли завести его в ловушку.

Левиатус схватил за руку одного из самых верных солдат и, не останавливаясь, подтащил его поближе.

– Таддеус, – сказал он, – отправь мантид членам Третьего Круга. Я приму их в Закатном Зале.

– Слушаюсь, Не Ату. – Драйик Таддеус коснулся рукоятки своего меча. – Будет ли Матту Пол-Маски в числе приглашенных?

Левиатус поднял брови. А у этого мальчика острый ум.

– Да, полагаю, его стоит пригласить. Хорошая мысль.

– Следует ли мне послать за угощениями? – За шлемом в виде скалящегося дракона вспыхнула дерзкая улыбка. – А может быть, за пеммиканом и тухлой водой?

– Еда нужна непременно, но если я учую пеммикан, то лично скормлю твою задницу жукам-мягкотелкам. Я ясно выражаюсь?

– Сэр! – Таддеус хлопнул по своему кожаному нагруднику и скрылся.

Кто-то врезался Левиатусу в бедро, едва не сбив его с ног.

Нападение совершилось раньше, чем можно было ожидать, – подумал он. Левиатус вытащил короткий меч, повернулся вокруг своей оси…

…и замер. Наконечник его меча был на расстоянии вытянутой руки от лица юного подмастерья Хафсы Азейны. Грудь мальчика вздымалась и опадала, но он даже не глянул на оружие.

– Заклинатель теней сказал своей ученице, чтобы я передал тебе, – быстро заговорил Дару, хватая воздух ртом. – Возникли проблемы с лошадьми.

– С лошадьми? Что там еще за проблемы?

– Твои люди пытаются к ним прикоснуться.

– Мои люди и должны их касаться, – ответил Левиатус. – Это их обязанность. Здесь в городе мы держим смотрителей, которые ухаживают за нашими лошадьми.

– За вашими лошадьми. Но наши – другое дело. Если чужеземец коснется аcила, его ждет неминуемая смерть.

Левиатус потер лицо. У него не было времени разбираться с твердолобыми людьми и темными умами, по крайней мере, сегодня. Он повернулся к своему третьему помощнику.

– Гекатес, – вздохнул Левиатус, – пойди и скажи конюхам моего отца, чтобы они перестали трогать лошадей зееранимов, пока кого-нибудь не прикончили и не съели.

Гекатес помедлил:

– Смотритель конюшен