Дверь захлопнулась, и почти сразу после этого раздался крик. Джоселин знала, чей это крик. Он когда-то лишил ее сна и с тех пор присутствовал в ночных кошмарах.

Люси.

«Нет! —думала она, мчась по коридору. – Я не позволю ее разрезать!»

Глава № 8

Конечно же, она опоздала. Джоселин знала, что так будет, даже когда на всех парах пронеслась по коридору, чуть не сбив с ног сестру Крамер, которая, как часовой, стояла у лестницы, ведущей в подвал.

– Вниз сейчас никому нельзя, – строго сказала она, расставив руки, как защитник в баскетболе, чтобы девушка не смогла проскользнуть мимо нее. – Никому.

– Мне нужно к Люси. Она кричит.

– С ней другие медсестры. – Сестра Крамер поджала губы, ее пухлое лицо задрожало от раздражения. – Ты там не нужна.

– Какие еще медсестры? Я должна быть с ней.

– Сестра Фуллертон, например. Успокойся, Эш, и возвращайся к работе. Я не желаю видеть тебя в этом коридоре до конца дня, ты меня поняла?

Люси снова закричала, на этот раз громче. Ее полный боли и беспомощности крик, казалось, пронзил Джоселин. Нет, нет, нет! Она должна ее защитить. Она должна сделать все для того, чтобы с ребенком не случилось ничего плохого.

– Мне нужно, чтобы ты сказала, что поняла меня, сестра Эш.

Джоселин подняла руки и отступила назад.

– Я понимаю. Понимаю, если такое возможно в этом Богом забытом месте!

Она завернула за угол и скрылась в сестринской. Может, сестре Крамер понадобится отлучиться и она сможет проскочить. Но к тому времени будет поздно. Слишком поздно. И все же… Джоселин наводила порядок на столе, пока уже нечего было складывать. Потом взяла рецепты и выдала лекарства в раздаточной. Она ходила туда-сюда по коридору, стараясь держаться как можно ближе к лестнице, но сестра Крамер не двигалась с места.

К пяти часам крики прекратились, и Джоселин оставалось только гадать, что они сделали с Люси.

«Прости меня, воробушек».

Ее ярость обратилась на главврача Кроуфорда, а потом легко переключилась на Мэдж. Как она могла в этом участвовать? Неужели она не любила Люси? Лоботомия была самым последним средством. Хирургическое вмешательство любого рода было последним средством. И даже если доходило до лоботомии, существовали более простые, современные методы, при которых не было необходимости в использовании костной пилки. Что бы ни происходило в подвале, она должна была положить этому конец.

Но сейчас Джоселин могла только ждать. Она смотрела, как медсестры приходят и уходят с ужина. Мэдж все не появлялась. Разве она не планировала пойти на свидание? Мэдж бы ни за что не пропустила что-то подобное – явно не после того, как совсем недавно рассуждала о великолепных глазах Таннера.

Часы тянулись бесконечной вереницей, и, пропустив обед, ужин и обычные кофе-паузы между ними, Джоселин совсем измоталась. Она была истощена. Ее начало клонить в сон, и приглушенный к вечеру свет галогеновых ламп в вестибюле неожиданно сморил ее. Не было ни сновидений, ни полноценного отдыха, просто резкое погружение в бессознательное состояние.

А потом она услышала смех.

Сначала он был отдаленным, и сонная Джоселин решила, что наконец-то ей начал сниться сон. Но смех не утихал, становясь все громче. Даже не смех, а хихиканье. Хихиканье Мэдж! Джоселин подскочила, стряхнув паутинку слюны с нижней губы. Она задремала, опустив голову на стойку раздаточной, и теперь поспешно протерла глаза.

Снова раздалось хихиканье, женственное и кокетливое. Оно доносилось из глубин Бруклина. Слышались голоса, но с такого расстояния они звучали приглушенно и неразборчиво. Джоселин соскочила с табурета и, сбросив туфли на каблуках, так было легче бежать, помчалась к лестнице. Сестра Крамер, конечно же, давно покинула свой пост, отправившись на ужин, а потом спать. На первом этаже ходили несколько санитаров и медсестер, но, похоже, они не заметили, как Джоселин проскочила к ступенькам.

Она снова погрузилась в холод и снова пыталась бороться с подступающим ужасом, который, казалось, сочился в помещении, пропитывая все вокруг, как липкая смола. Она спускалась практически беззвучно, нащупывая проход в арку, откуда доносилось хихиканье.

Теперь голоса звучали громче, четче, и Джоселин начала различать слова. У темной арки, открывающей путь в коридор, не было санитаров, которые могли бы ее остановить.

– П-подожди… Что ты делаешь? Мэдж? Что ты творишь? Таннер… Она слышала панику в его голосе, он дрожал, и от этого казалось, что голос принадлежит маленькому мальчику.

Джоселин побежала быстрее, пытаясь не поскользнуться в чулках и не упасть. Она тяжело дышала, запыхавшись, и не обращала внимания на то, что коридор становился все темнее, сужался, становясь похожим на тоннель со слабым лучом света в конце.

Джоселин резко остановилась, когда остальные пациенты вдруг начали кричать, словно в знак солидарности с хохотом Мэдж. Это было подобно выражению дикой, ужасной симпатии.

А потом крики сложились в напев. Она не слышала Люси, но слышала Дэнниса и его друзей по несчастью, которые выкрикивали фразу, которую она слышала в первую ночь:

– Помоги ей, помоги ей, ПОМОГИ ЕЙ!

Она обнаружила их в седьмой операционной.

Джоселин замерла в дверях. Это был худший момент для ступора, но она все равно не могла сдвинуться с места. Мэдж была там. Она стояла на операционном столе, к которому до этого привязывали Люси. Таннер метался вокруг него, расставив руки, чтобы схватить ее, если она упадет. Он бросался из стороны в сторону, не отрывая глаз от Мэдж, которая кружилась на передвижном операционном столе.

– Осторожно, куколка! – хихикнула она. В правой руке она держала молоток из нержавеющей стали, такой использовался вместе с орбитокластом при лоботомии. – Упадешь! Не упади и не разбей свое милое личико.

– Давай я сниму тебя оттуда, – предлагал Таннер, нервно облизывая губы и пытаясь приблизиться к ней.

Но Мэдж уворачивалась, и стол начинал трястись, грозя перевернуться вместе с ней. Она махала молотком то в сторону Таннера, то в пространство перед собой.

– Почему бы тебе не спуститься? – умолял он. Его лоб блестел от пота.

Напев в коридоре нарастал, становился оглушительно громким и более быстрым. Джоселин осторожно вошла в комнату, подняв руки в знак капитуляции.

– Я видела его, – говорила Мэдж. Ее голос звучал испуганно, как у маленькой девочки. – Я видела Микки Мауса, но где была Минни? Ее там не было. А она такая красивая. Такая красивая. Теперь она треснула. Теперь она сломана.

Джоселин уже добралась до островка света от включенных операционных ламп, но Мэдж этого не заметила, продолжая шатко покачиваться, подняв руки вверх и размахивая молотком, как маятником.

– Пожалуйста, слезь оттуда, и мы поговорим, – уговаривал ее Таннер, готовый поймать Мэдж, если она упадет, что казалось все более вероятным.

Джоселин задумалась, как бы забраться на стол и успокоить Мэдж. Как оказалось, это сложно сделать так, чтобы они