Вторая спальня, видимо, принадлежала самому Рэндольфу. Пахло здесь старомодным гвоздичным одеколоном. К стенам тут и там привалились башни из уже заплесневелых книг. Корзина для мусора была полна обертками от шоколадок. Небось Рэндольф прикончил все свои тайные запасы перед тем, как разрушать мир на пару с Локи.

И тут я дядюшку вполне понимаю. Я сам все время говорю: «Съешь шоколадку, и пусть весь мир подождет».

Алекс влез на кровать с балдахином, попрыгал на ней, и пружины жалобно заскрипели.

– Ты что делаешь? – удивился я.

– Шумлю, – отозвался Алекс. Он оживленно копался в ящике прикроватной тумбочки, что-то приговаривая себе под нос. – Ну-ка поглядим. Капли от кашля. Скрепки. Поюзанные платки «Клинекс», фу-у, ну их, пусть валяются. И… – он присвистнул. – Средство от расстройства желудка! Магнус, и все эти сокровища – твои!

– Странный ты все-таки.

– Мне больше нравится «восхитительно неординарный».

Мы проверили каждый закуток спальни, хотя не очень-то представляли, что ищем. «И пусть уделит особое внимание моим бумагам», – гласило завещание Рэндольфа. Ну, вряд ли он под бумагами подразумевал скомканные одноразовые платки.

Аннабет так и не сумела вытянуть всю правду из дядюшкиных адвокатов. Рэндольф определенно внес в завещание изменения накануне смерти. По всей вероятности, наш дядюшка догадывался, что жить ему уже недолго, терзался чувством вины передо мной и хотел оставить мне нечто вроде посмертной записки. А может, он переписал завещание по указанию Локи. Ладно, пускай завещание – это ловушка, но волк-то что тут делает?

В стенном шкафу никаких секретных бумаг не оказалось. В ванной я тоже не обнаружил ничего примечательного, если, конечно, не считать целой горы полупустых бутылок от «Листерина»[8]. Бельевой комод был буквально забит темно-синими трусами-брифами – хватило бы, чтобы упаковать целую армию Рэндольфов. Причем все трусы были тщательно отутюжены, расправлены и аккуратно сложены. Есть в мире вещи, которые умом не понять.

Этажом выше располагались еще две спальни, обе пустые. Без всяких волчьих туш, пылающих рун и глаженых трусов.

На самом верху раскинулась библиотека. Вот именно что раскинулась – она была даже больше, чем та, в кабинете дяди Рэндольфа. На полках разместилась довольно хаотичная подборка художественной прозы. Один угол занимала крошечная кухонька с мини-холодильником, электрическим чайником и – БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ, РЭНДОЛЬФ! – без малейшего намека на шоколад. Из окон открывался вид на зеленые черепичные крыши Бэк-Бэя. Лестница в дальнем конце библиотеки, судя по всему, вела на крышу.

Перед отделанным мрамором камином стояло уютное кожаное кресло. Посредине в мраморе была вырезана (кто бы сомневался!) оскаленная волчья башка. На каминной полке возвышалась серебряная трехногая подставка, а на ней покоился скандинавский рог для питья. С кожаным ремешком и в серебряно-рунной оправе. Таких рогов в Вальгалле хоть пруд пруди. Но здесь, на камине у дяди Рэндольфа, рог смотрелся диковато. Рэндольф вроде никогда не славился страстью к медовухе. Может, конечно, он эрл-грей из этого рога потягивал.

– Мадре де Диос[9]! – выдохнул Алекс.

Я уставился на него в изумлении. Он при мне никогда не говорил по-испански.

Алекс постучал пальцем по одной из фотографий на стене и обратил ко мне лицо со злорадной ухмылочкой:

– Ой, не могу! Это же ты, да?

На фотографии была моя мама с ее вечной мальчишеской стрижкой и сияющей улыбкой, в джинсах и походной фланелевой рубашке. Она стояла в полом стволе сикаморы и держала на руках малютку Магнуса со светло-золотистым пучком на голове. Малютка Магнус пускал слюни, и его серые глазенки красноречиво говорили камере: «Ну и какого лешего вы меня сюда приволокли?!»

– Ага, я, – признался я.

– Ты был таким милашкой, – хихикнул Алекс. – Эй, ты чего?

– Ха-ха.

Я разглядывал фото на стенах. Надо же, дядя Рэндольф развесил наши с мамой снимки как раз напротив своего кресла. Как будто мы и впрямь для него что-то значили.

С другой фотографии на меня смотрели трое маленьких Чейзов, два брата и сестра: Натали, Фредерик и Рэндольф. Все в военной форме и машут игрушечными винтовками. Это, наверное, Хэллоуин, догадался я. Рядом висело фото моих бабушки и дедушки; оба одеты в шотландку по последнему крику моды семидесятых. Будто собрались в церковь или на дискотеку «Для тех, кому за 60».

А теперь шокирующее признание: я бы не взялся точно сказать, где на фото бабушка, а где дедушка. Я их живыми не застал. Судя по фотографиям, они были из того разряда супругов, что с годами становятся все больше похожи, а в конце их вообще не отличить. Одинаковые седые стрижки под горшок. Одинаковые очки. Волоски одинаково торчат над верхней губой. На снимке за спиной бабушки с дедушкой висело на стене несколько викингских артефактов, в том числе и рог, теперь стоявший на камине. Вот не знал, что бабушка с дедушкой тоже были в этой древнескандинавской теме. Может, и им довелось постранствовать меж Девятью Мирами? Тогда понятно, почему у них такое замешательство на лицах и глаза немного в кучку.

Алекс внимательно изучал корешки на книжных полках.

– Есть что приличное? – спросил я.

Он пожал плечами:

– «Властелин колец». Очень даже неплохо. Сильвия Плат[10]. Прелестно. О, «Левая рука тьмы». Обожаю эту книгу[11]. А остальное… ну так. На мой вкус многовато мертвых белых мужчин[12].

– Кстати, я тоже мертвый белый мужчина, – заметил я.

Алекс поднял брови:

– Вроде того.

А я ведь как-то и не думал, что Алекс любит книги. Я чуть было не кинулся расспрашивать его о читательских предпочтениях. Вдруг ему, как и мне, нравятся «Скотт Пилигрим» или, скажем, «Песочный человек»?[13] И тот и другой восхитительно неординарные. Но я решил, что создание общества книголюбов мы отложим до лучших времен, а сейчас есть дела поважнее.

Я проверил полки на предмет дневников и тайников.

Алекс одолел уже все изгибы лестницы и ступил на последний марш. Тут он посмотрел наверх, и лицо его сделалось едва ли не зеленее волос.

– Магнус, ты только погляди!

Я встал рядом с ним.

Сразу за лестницей был люк с выгнутой плексигласовой крышкой. Этот люк вел на крышу. И прямо за ним стоял еще один волк.

Глава IV

А хотите акцию? Два волка по цене одного!

– Какие будут предложения? – поинтересовался я.

Алекс вытянул из поясных петель золотую проволоку, служившую ему одновременно модным аксессуаром, струной для резки глины и оружием рукопашного боя.

– Я как раз подумывал, не убить ли нам его.

Волк рычал и скреб когтями крышку люка. На плексигласе вспыхнули руны. У волчары дымилась шерсть на морде – видно, это уже не первая его попытка вломиться в дом.

Интересно, долго ли он торчит на крыше? А ведь мог бы и другой вход поискать. Наверное, этот волк не хотел разделить