Марина на секунду задумалась. А ведь Костя ни разу ее не подвел. Он молчал после их поцелуев и ругани в клубе, хотя мог разозлиться и в отместку за пощечину повести себя не лучшим образом. Но не стал. Он слушал ее пьяный бред в курилке, подставляя плечо, в которое она лила слезы по своей нелепой замужней жизни. Он не остановился, когда она нуждалась в поцелуях и сексе, дал ей все и сполна. Он хотел продолжения, соблазняя ее у себя в кабинете. Он ни разу не попрекнул ее мужем. Он был вежлив, когда она вернулась, соблюдал дистанцию, потому что был с Кристиной. Хотя Марина миллион раз желала, чтобы он ее соблазнил. И на Байкале Костя взял на себя ответственность, которая расцвела сейчас буйным цветом. Они наделали дел вместе, и пока только он принял реальность и начал строить на ее основе будущее. Их будущее. Совместное будущее.

— Ты права, — в очередной раз согласилась с Сашей Марина.

Она последний раз хлебнула чая, встала, поправила юбку.

— Прости, что оторвали тебя.

— Будете должны, — подмигнула Нестерова, усмехаясь Марине в спину.

Саша дождалась, когда Марина закроет дверь, вернулась за компьютер, положила руки на клавиатуру, но мысли о статье не торопились вернуться в ее голову. Нестерова, конечно, была рада за Костю, но внутри ее кольнула острая иголка зависти. Девушка открыла окно и, плюя на собственные правила, закурила. Пока дым сигареты сладко царапал горло, она позволила себе немного погрустить, но едва в руке остался лишь фильтр, девушка снова стала Александрой Нестеровой. Она выглянула в окно, увидев, как Марина подходит к Костику, обнимает его сзади за пояс.

— У них все будет хорошо, — проговорила вслух Саша. — И у меня. Однажды.

И вернулась к работе.

Марина воспряла духом после разговора с Сашей. Ей отчаянно хотелось верить этой девушке. А еще хотелось с ней сблизиться. Тупорылое детское желание дружить крепко обосновалось в Марине. Она твердо решила, что будет часто общаться с Сашей. Благо перспективы брака с Костей благоволили ее намерениям, ведь Нестерова была не последним человеком в жизни Бирюкова.

Но эти мысли вылетели из головы, едва Маринка увидела напряженную фигуру Костика. Он стоял спиной к входу из офисного центра, курил. Иванова на цыпочках подошла к нему сзади, обняла за талию, заставляя Костю едва заметно вздрогнуть и тут же расслабиться.

— Я согласна. Давай поженимся, — пробормотала она ему в спину.

Костя обернулся, заправил за ухо волнистый локон, скривил губы в фирменной ухмылке, взглянул на часы и снова потащил Марину к машине.

— Поехали. Успеем.

— Что? Куда опять? — возмутилась Иванова. Ей уже осточертела эта гонка.

— В ЗАГС, Марин. Чего тянуть-то? Вдруг ты опять загонишься. Паспорт с собой?

— Да, — хмыкнула Марина.

— И еще пару моментов проясним. Ты берешь мою фамилию, — в ультимативном тоне заявил Кос.

— Окей.

— Что? Даже не повыпендриваешься?

— Кость, было бы странно оставить фамилию бывшего мужа, тебе не кажется? — хихикнула Маринка.

— А… ну… да, — согласился он и тут же добавил: — и ты переезжаешь ко мне. Сегодня же. У тебя все равно выходной.

— Пожалуй, это логично, — снова не спорила Марина.

— Ты такая покладистая, мне даже страшно, — хохотнул Бирюков.

— Мне тоже, — зажмурилась Маринка.

— Не бойся, — Костя припарковался у ЗАГСа, крепко обнял девушку.

В ЗАГСе их встретили осложнения.

— Ну а что вы хотели, дорогие? Летом и осенью у нас аншлаг. Народ еще с зимы очередь занимает. Вот в конце октября первое окно, — просветила их тетя из приемки заявлений. — Или у вас обстоятельства?

Тетя скосила глаза на Маринкин живот, и Костя уже открыл рот, но Иванова была быстрее.

— Нет. Октябрь — нормально. — Может даже начало ноября.

— Пятое подойдет?

— Отлично, — бодро улыбнулась Марина.

Они заполнили формы, уплатили пошлину. Уже в машине, отправляясь наконец пообедать, Костя спросил:

— Почему ты не сказала, что беременна? Нам бы сократили срок ожидания.

— Я знаю, — проговорила Марина, таращась вперед. — Я так сказала, когда мы со Стасом подавали заявление…

Она замолчала. Костя больше не докапывался, ему вполне, даже с лихвой, хватило такого объяснения. Он лишь нежно погладил Маринку по коленке и сказал:

— Все будет хорошо, солнце.

— Надеюсь, — кивнула Марина, но уверенности в голосе не было.

Костя порадовался, что они уже через минуту прибыли к ДТ, и Митька тискал его невесту, одновременно раздражая и веселя Костика.

— Маринка, ты нафига приволокла с собой балласт? — громко, изображая заговор, шептал Митька. — Я думал у нас свидание, романтика, свечи…

— Хей, романтик, едва полдень пробило. И это я ее сюда привез, между прочим, — вяло отбивался Кос, посмеиваясь и даже не делая попыток вырвать Марину из лап Токарева.

— Ой, Бирюков, закажи уже себе чего-нибудь и займи рот. Дай поговорить с приятным человеком. Ты меня капец как достал. Пол-лета твоя рожа перед глазами мелькала, и снова приперся. Уйди уже в туман, — отбрил его Миттен.

Костя только глаза закатил:

— А я еще хотел его свидетелем позвать.

— Ты женишься? — тут же посерьезнел Митька, роняя челюсть на пол.

— Мы женимся, — уточнил Кос, привлекая к себе смущенную Марину.

— Вашу ж Машу, — и Токарев метнулся в погреб за коллекционным шампанским.

Его еле отговорили не открывать бутылку, потому что Кос был за рулем, а Марина наврала, что ей еще работать, обещая обмыть все потом. Они уважили Митьку в пятницу, в субботу съездили познакомиться с родителями Кости, а в воскресенье с Мариниными. В понедельник Марина собиралась в консультацию, чтобы встать на учет, но рано утром проснулась от болей и влаги между ног.

Не дожидаясь скорой, Костя рванул с ней в больницу. Его не пустили дальше приемного покоя, а потом и вовсе выгнали на улицу. Полдня он просидел на крылечке, курил и каждые пятнадцать минут допрашивал тетку на приемнике. К полудню врач сказал, что ребенка сохранить не удалось, но плод вышел без чистки, что было меньшим злом. К Марине его не пустили. Костя обрывал телефон, но без толку. Лишь к вечеру девушка сняла трубку, сухо сообщив, что чувствует себя нормально. Костя пытался завязать разговор, но она сослалась на усталость и быстро отбила звонок. На следующий день Бирюков послал ей цветы. Марина не вышла к нему, даже в окно не выглянула. Костя передал букет и через день. Пришло смс: «Кость, у меня не день рождения. Эта цветущая флора неуместна». Бирюков спросил, чем ее порадовать, но ответа не пришло. На пятый день Косте сказали, что Марина выписана. Минут пять он стоял, как мудак, пытаясь понять, что происходит. Конечно, Кос не ждал от Марины адекватных поступков, но и бойкота с игнорированием тоже не допускал. Ему и самому было не сладко, но собственное горе меркло за волнением о самочувствии Марины, и физическом, и душевном. Он был уверен, что дети