— Да что ты, — едко процедила Нори сквозь зубы. — А ты, конечно, ни разу не жалкая. Мало Эрика было? Теперь с Артуром трахаешься. Это попытка вернуть молодость или что?

— Нори, — гаркнул на нее Кен. — Не забывай, с кем разговариваешь. Она Старшая.

— Старшая московская шлюха, конечно, я помню. Забудешь такое, — несло девчонку. — Мало было Эрику мозги запудрить, теперь за Кена взялась?

— Мы с тобой в этом очень похожи. Правда, детка? — улыбнулась Наталья, не реагируя на оскорбления. — Тебе ведь тоже мало одного Савицкого. Иначе, зачем ты здесь?

Прежде, чем Нори обрела дар речи, обалдел Артур.

— В каком смысле, ей мало одного Савицкого? — обратился он к Стейне.

— Она спит с твоим дядюшкой. Не знал? — пояснила Старшая, посмеиваясь.

— Понятия не имел.

— Ну, наши тоже типа не имеют, — она нарисовала пальцами воздушные кавычки. — Но, в общем, все в курсе.

— Серьезно? — Кен расхохотался, перевел взгляд на Нори. — Ты и Эрик? Давно?

Нори прижала руки к лицу, чтобы спрятать заалевшие щеки и глаза, которые наполнились слезами.

— Я думаю, давненько, — отвечала за нее Стейна. — Хотя потрахались первый раз весной, наверное. Бен даже пари предлагал, я отказалась.

— Бен, — фыркнул Кеннет. — За своей бы лучше следил.

Они обменялись с Наташей красноречивыми взглядами, и Старшая снова заговорила:

— Нори, милая, если ты не против, мы бы хотели остаться одни. Или ты хочешь, чтобы она посмотрела? — Стейна прильнула губами к шее Артура, скользнула рукой по его паху. — Я не против. Пусть…

Нори только хныкнула, убегая прочь. Она продолжала прятать лицо в ладонях, не желая снова видеть, как хищница прикасается к ее любимому Командиру. Девушка едва не упала на ступеньках, но сохранила равновесие, хлопнула входной дверью и прижалась к ней спиной с той стороны. Нори справилась с дрожью в ногах и уже собиралась рвануть к лагерю, но, уловив приглушенные голоса, замерла, чтобы подслушать.

— Зачем ты с ней так, Стей? Девчонка же. Просто дурит.

— Девчонке пора поискать мозги, Кен. Откуда у тебя столько терпения по ее адресу?

— Она славная девочка, добрая. Питерская к тому же.

— Ностальгия?

— Пожалуй.

— Ну догони, я действительно не против.

— Я против, Наташ. Мне тебя и так мало.

— Откуда она вообще узнала, что ты здесь будешь?

— Я обронил вчера записку.

— Какую еще записку? Где обронил?

— Ээээ…

— Артур, мать твою, Савицкий!

— Я сначала хотел передать тебе записку потихоньку на поле, но удачно пересекся с Эриком. А потом… Мммм… Нори меня видела, я ходил проведать Хелл.

— Блять.

— Наташк, ее же чуть не убили у меня на глазах.

— И поделом бы.

— Перестань.

— Ты не понимаешь что ли? А если бы Эрик узнал?

— Отмазался бы.

— Ты ненормальный.

— Тебе это нравится, признайся?

— Питерский говнюк.

— Утро комплиментов — это прекрасно, но мне нужен старый добрый секс.

После этой фразы Нори припустила бежать. Она неслась по тропе, не боясь теперь встретить кого-то. Она просто бежала и бежала, обогнула лагерь несколько раз, пока не выдохлась. Нори упала на траву и лежала, задыхаясь от бега и плача. Ей было так плохо, так больно. Она чувствовала себя совершенно беспомощной, униженной, раздавленной. У нее не было сил даже прекратить плакать. Рыдания лишь на несколько минут давали передышку ее охрипшему горлу, но слезы текли и текли.

Лишь к обеду Нори удалось немного прийти в себя. Между желанием умереть здесь среди леса от обезвоживания и стать обедом для медведя она вспомнила, что Эрик наверняка хватится ее. К вечеру — точно. Она не хотела подводить его еще больше. Нори встала, отряхнулась, вытерла рукавом слезы и медленно пошла к лагерю. Она старалась думать только об Эрике. Мысли о нем были болезненны, но придавали ей сил. Когда Нори почувствовала, что с глаз немного спала припухлость, и разум повинуется ей снова, она вернулась в лагерь.

Эрик проснулся, когда лагерь нестройными рядами двигался к кухне на обед. Он позволил себе поваляться еще час. Обычно Нори звала его обедать, но он все время был занят. А когда не был, то имитировал занятость, давая ей время и пространство. Но сегодня ему очень хотелось провести с ней остаток дня. Возможно, потому что варяги уехали. И Кен вместе с ними. Скорее всего, из-за этого.

Регулярные встречи с гостями из Скандинавии всегда доставляли Старшему кучу хлопот. Если русских воинов он знал достаточно хорошо, и со стороны Волков, и, конечно, своих Ястребов, то варяги требовали десятикратной заботы. Не зря удваивались дозоры и ужесточались меры предосторожности. Ну и коллеги-Старшие очень хотели общаться, делиться опытом. Эрик любил поболтать с ними под пиво у костра, но всегда был начеку. И в этот раз хорошо отлаженная система не давала сбоя. Единственным пятым колесом в телеге был Кеннет. Засранец Кеннет, который смог перехитрить всех и вернулся на Север воином. Хоть и вражеским.

Эрик не винил его. Он ждал от Кена чего-то в этом духе. Даже удивился, что племянник не притащился наемником еще год назад. Так было бы лучше. Тогда у Эрика не было Нори. Вернее, она всегда была, но не с ним.

Конечно, Савицкий знал, что девчонке снесет крышу. Поэтому он и держал в тайне приезд Кена. И все было бы хорошо, не услышь она того разговора. И винить Эрику было некого, только себя. Он сам настоял, чтобы она осталась на выходные, сам снял трубку, когда позвонил Артур, сам повысил голос, разбудив Нори. И, наверное, было бы правильно закончить на этом странную интрижку с юной девушкой, его помощницей, без ума влюбленной в его племянника, но Эрик не мог. Когда он вернулся спустя две недели, от решимости и злости не осталось и следа. Вернее, они остались. Злость накопилась вместе с раздражением из-за сумасшедшего дня на работе. А решимость присоединилась, когда Нори, вся такая милая и заботливая, появилась в офисе с сэндвичами и кофе. Эрик вообще с трудом помнил их секс на столе. На него словно затмение нашло. Потребность обладать Нори здесь и сейчас вытеснила из его разума все доводы против. Он помнил лишь стихийное удовольствие, которое окутывало его темной пеленой, забирая в бездну и Нори.

И вроде бы все наладилось. Но Эрик не стал поднимать тему Артура. И Нори не вспоминала. Их благополучие было каким-то синтетическим, а напряжение возрастало с приближением даты приезда варягов.

Эрик умышленно отстранился от Нори в эти дни. Он знал, что будет раздражен, знал, что сорвется на нее при малейшем поводе. Ему хватило бы даже увидеть, как она идет к границе лагеря. Все равно с какой целью. Именно поэтому он старался вообще не пересекаться с Нори. Проще было не знать. Но когда он возвращался в шатер ночью, обнимал ее спящую и слышал, как девушка повторяет во