– Я действую по приказу, исходящему напрямую от престола, – сказала Кейт и кивнула Осгуд – на которой, как только сейчас к своему ужасу заметила Кейт, был нелепый длинный разноцветный шарф. Господи боже, сейчас ну никак не время для фанатства.
Осгуд передала Доктору толстый старый конверт. Он осмотрел восковую печать с выражением, похожим на тревогу. Кейт нахмурилась: тревога это была или, скорее, чувство вины? Вслух она сказала:
– Запечатанный приказ Ее Величества Королевы Елизаветы Первой.
– Королевы? – удивилась Клара, ухитрившись распахнуть глаза еще шире. – Первой? Простите, Елизаветы Первой?
– Елизаветы единственной, – рявкнул Доктор, который вдруг перестал казаться клоуном. – Она не любила, когда ее нумеровали, и я ее прекрасно понимаю. – Он с сомнением посмотрел на конверт, будто не хотел его открывать, даже держать в руках не хотел. Вот вам и любопытная натура. – Откуда нам знать, что письмо настоящее?
– Верительная грамота внутри, – ответила Кейт.
С заметной неохотой Доктор уже собирался сломать печать, но Кейт удержала его за локоть.
– Нет, – сказала она. – Внутри, – и указала на большое изысканное здание позади них.
– В Национальной галерее? – спросила Клара. – Что же это за верительная грамота такая?
– Отличный шарф, – сказал Доктор Осгуд, шагнув к лестнице, и бедняжка схватилась за ингалятор. Клара бросилась за Доктором.
Кейт смотрела им вслед и старалась не хмуриться.
– Порой он фигляр, – сказал ее отец, когда его сковала последняя болезнь. – А порой – древний зверь. – Он рассмеялся и от этого снова закашлялся, а Кейт пришлось усадить его и принести воды. Когда он наконец пришел в себя, то уточнил: – Пожалуй даже, он всегда и тот, и другой. – И улыбнулся. В детстве Кейт всегда утешала эта улыбка; теперь же с ней отец только словно постарел и исхудал еще больше. Они сидели в тишине, и слышно было лишь, как тикают часы и барабанит в окно дождь.
– Господи, как мне его не хватает, – сказал он наконец.
– Может быть, он навестит тебя завтра, – ответила Кейт, крепко сжимая руку отца.
– Может быть, завтра. – Он улыбнулся и закрыл глаза.
За прошедшие годы Кейт так и не решила, были ли эти последние слова самыми лучшими или самыми печальными на свете.
Доктор с Кларой шагали по безлюдной после эвакуации галерее, а Кейт шла за ними.
– Ты был с ней знаком? С Елизаветой Первой? – спросила Клара.
– Единое оперативно-разведывательное спецподразделение, – ответил Доктор.
– Что?
– Они. – Он махнул рукой на солдат, охранявших здание. – ЮНИТ. Исследуют всякие инопланетные штуки.
– Вроде тебя?
– Я на них работаю.
– У тебя есть работа?
– А что такого? Люди частенько где-нибудь работают. У меня бы отлично получилось.
– Да нет у тебя никакой работы.
– Нет, есть, вот она.
– Ну какая у тебя может быть работа?
– Вот такая. Это моя работа, и я прямо сейчас ее работаю. – Доктор обернулся к Кейт и демонстративно закатил глаза.
Кейт едва удержалась, чтобы не залепить ему пощечину. Неужели он в самом деле никогда об этом не упоминал? Они с Кларой явно были по меньшей мере друзьями. Неужели он никогда не рассказывал ей, что провел годы в ссылке на Земле под защитой ее отца, работал с ним? Они вместе охраняли мир, были приятелями. Даже лучшими друзьями, как ей казалось. Кейт постаралась не вспоминать, как умирал в хосписе старый солдат. Может быть, завтра.
«Мне очень жаль, – послышался голос у Кейт в мыслях, и она почти застыла на месте. Кейт знала, что Доктор иногда использует телепатию, но на низком уровне и очень редко. – Мне тоже его не хватает».
Не сейчас, подумала Кейт в ответ. У нас есть работа. Она почувствовала, как краснеет и сжимает зубы – уж можно было бы проявить уважение и не лезть к ней в голову!
«Как пожелаешь», – ответил Доктор и вежливо отступил. Но, вернувшись к своим мыслям, я взял образ умирающего отца Кейт с собой и отложил на потом – образ Алистера, который ждал меня. «Каждый должен нести бремя своих грехов», – сказал я как-то одному юноше, но не помнил, кому и зачем. Клара поглядывала на меня, и я продолжил шагать вперед и улыбаться, как она ожидала. Фигляр и древний зверь – неужели таким меня считал Алистер? Неужели таким меня считала и Клара? Мне захотелось заглянуть ей в разум, но я удержался. Перед нами раскрылись двери, и я заставил себя вернуться мыслями в настоящее. У нас есть работа! Я распрямил плечи, поправил бабочку, и в комнату вошел Доктор.
В дальнем конце длинной темной комнаты по обе стороны от картины стояли на страже двое солдат. Картина была размещена на мольберте и занавешена тканью, как нечто запретное. А может быть, просто чтобы не запылилась – и почему он вечно в первую очередь выдумывает что-нибудь зловещее? Доктор отмахнулся от крупицы своего разума, которая тут же услужливо взялась составлять список всех причин в хронологическом порядке.
Кейт вышла вперед и кивнула солдатам. Ткань сняли, и масляная картина осветила комнату, будто камин.
Разрушенный город под черно-оранжевым небом. Боевые корабли на пылающем горизонте. Сложный решетчатый узор энергетических лучей. Бегущие люди, застывшие в крике.
Доктор чувствовал, как два сердца колотятся у него в груди. Он даже задумался, не слышат ли и остальные их биение.
– Верительная грамота Елизаветы, – сказала Кейт, и голос ее теперь звучал откуда-то издалека. – Она оставила указания о том, где найти картину, и отметила, что она имеет для тебя особое значение.
Доктор не находил слов и не сводил взгляда с картины. Неосознанно он взял Клару за руку, но страшно было вовсе не Кларе.
– Но вызвали мы тебя не из-за нее. Это просто доказательство того, что послание – действительно от самой Елизаветы. Разумеется, учитывая, сколько прошло времени, это может быть и подделка.
Доктор попытался разобрать ее речь сквозь рев, исходящий от картины, но не сумел, да и все остальные в комнате тоже не могли. Ведь все присутствующие слышали эти крики, верно? И тут, глубоко из недр его души, из другого места и другой жизни, прозвучали его слова: «Конец».
– Это ее название! – воскликнула Кейт, явно удивившись.
– Я знаю! – рявкнул Доктор и потянулся, чтобы взять Клару за руку, но понял, что уже ее держит. Клара дрожала, но теперь он смутно осознал, что дрожит все же не она.
– Картина также известна как…
Не надо, не говори, не произноси этого вслух!
– Падение Галлифрея, – договорила Кейт.
Секунду Доктор молчал. Он заметил, что Клара сжала его руку очень крепко, а потом встревожился, что ей может быть больно, и отпустил. Затем заставил себя подать голос.
– Это падение Аркадии, – сказал он. – Второго
