Оставим споры о достоверности сих предположений мейстерам… ибо той судьбоносной ночью на улицах, в харчевнях, борделях и даже септах Королевской Гавани рассказывали куда более мрачную историю: говорили, что королеву Гелайену убили, как и ее сыновей. Принц Дейерон и его драконы вот-вот будут у ворот, и владычеству Рейениры придет конец. Старая королева не желала, чтобы молодая единокровная сестра дожила до ее поражения, вот и послала к ней Лютора Ларгента, чтобы тот схватил несчастную своими лапищами и выбросил из окна прямо на пики.
Откуда же пошла такая губительная клевета (ибо это, несомненно, клевета)? Мейстер Манкен указывает на Пастыря: тысячи слышали, как он обличал и само злодейство, и королеву. Но пустил ли Пастырь этот лживый слух сам или, как уверяет Гриб, просто подхватил услышанное из других уст? По словам карлика, столь подлая клевета могла быть делом рук только Лариса Стронга ибо (как вскоре выяснилось) Колченогий так и не покинул Королевскую Гавань, а лишь схоронился в ее темных закоулках, где продолжал плести заговоры. Была ли королева Гелайена убита? Такое возможно; но вряд ли за этим стояла Рейенира. Гелайена была сломлена и никакой опасности для ее величества не представляла, да и особой вражды, насколько мы знаем, между сестрами не было. Уж если бы Рейенира замыслила убийство, на пики бы скорее сбросили вдовствующую королеву Алисент, не правда ли? Более того, есть много свидетельств тому, что во время смерти Гелайены сир Лютер, которого молва назначила убийцей, трапезничал с тремя сотнями своих золотых плащей в казармах у Божьих ворот.
Как бы то ни было, о мнимом убийстве вскоре заговорила вся Королевская Гавань. Одно то, как охотно все уверовали в этот слух, может служить доказательством, сколь сильно ожесточился город против любимой некогда королевы. Теперь все полюбили Гелайену, а Рейениру возненавидели. Не забыли люди и о Ноже и Сыре, жестоком убийстве принца Джейехериса и страшной смерти принца Мейелора у Горького Моста. Гелайена, к счастью, погибла мгновенно: одна из пик пронзила ей горло, и она умерла, не издав ни звука. На другом конце города, на холме Рейенис, дракон Гелайены Огненная Мечта в миг кончины королевы вдруг взвилась с криком, сотрясшим Драконье Логово, и порвала две из своих цепей. Королева Алисент, узнав о смерти дочери, разодрала на себе одежды и прокляла ненавистную соперницу.
Ночью в Королевской Гавани вспыхнул кровавый бунт.
Все началось в закоулках Блошиного Конца; толпы мужчин и женщин – пьяных, злых, напуганных – выплескивались на улицы из погребов и харчевен и растекались по всему городу, требуя покарать убийц принца и его матери. Бунтовщики переворачивали повозки, грабили и поджигали лавки и дома, избивали золотых плащей, пытавшихся им помешать. Лордов закидывали отбросами, рыцарей стаскивали с седел. Брату леди Дарлы Деддингс, который пытался защитить ее от трех пьяных конюхов-насильников, воткнули в глаз кинжал. Моряки, которых не пускали на свои корабли, ломились в Речные ворота и бились со стражниками – лишь сир Лютор Ларгент с четырьмя сотнями копий сумел разогнать их. Ворота к тому времени изрубили в щепу, и сто человек – четверть из них золотые плащи – были мертвы или готовились испустить дух.
Лорд Бартимос Селтигар так и не дождался подмоги. Его резиденцию, окруженную высокими стенами, защищали лишь шестеро стражников и несколько наспех вооруженных слуг. Когда толпы бунтовщиков полезли через ограду, эти горе-защитники побросали оружие и пустились наутек или же присоединились к нападавшим. Пятнадцатилетний Артор Селтигар смело встал в дверях с мечом в руке и несколько мгновений сдерживал завывающую толпу… но тут предательница-служанка впустила их через заднюю дверь, и смелый юноша пал, получив удар копьем в спину. Самому лорду Бартимосу удалось пробиться к конюшням, но всех его лошадей увели или поубивали. Всеми презираемого мастера над монетой схватили, привязали к столбу и пытали, покуда он не сказал, где спрятано его богатство. После этого кожевенник по имени Уот заявил, что его милость позабыл уплатить «хренову подать» и должен в качестве неустойки пожертвовать короне свое мужское достоинство.
Со всех сторон доносились звуки бунта на Сапожную площадь. Пастырь упивался гневом толпы и провозглашал, что час погибели уже близко, как он и предсказывал. Он призывал гнев божий на голову «богопротивной королевы, которая сидит на Железном Троне, сочась кровью, а губы этой потаскухи красны и блестят от крови ее доброй сестры». Когда одна септа из толпы воззвала к нему, моля о спасении города, Пастырь ответил: «Лишь милость Матери может спасти вас, но вы прогнали Матерь из города, обуянные гордостью, жадностью и похотью. Теперь на ее место придет Неведомый. Он явится верхом на черном коне с горящими глазами, а в руке его будет огненный бич, коим он очистит эту сливную яму, полную греха, от демонов и всех, кто поклоняется им. Внемлите! Слышите ли вы стук огненных копыт? Он грядет! Он грядет!» Толпа подхватила его крик, завывая: «Он грядет! Он грядет!» Тысячи факелов заливали площадь дымчатым желтым светом. Вскорости крики поутихли, и стук железных подков на камнях мостовой стал отчетливей. «Не один Неведомый, а все пятьсот», – свидетельствует Гриб. На Сапожную площадь прибыли пятьсот стражников в стальных шлемах, в черных кольчугах под золотыми плащами, вооруженные короткими мечами, копьями, шипастыми дубинками. Во главе их ехал сир Лютор Ларгент на одетом в доспехи коне, с длинным мечом в руке.
От одного его вида бунтовщики начали улепетывать по боковым
