«Весь в отца…»
– Бастард? – равнодушно переспросил он Ренара. – В самом деле? У тебя, верно, и доказательства имеются?
– Имеются. – Похоже, Рейнике-лис был несколько разочарован. Он ожидал от единоутробного брата «больше страсти». Но Август устоял.
– Дай угадаю, – «задумался» Август, – ты копался в вещах матери и нашел компрометирующие ее письма?
– Не буду отпираться, я обыскал ее кабинет и действительно нашел несколько писем. Кстати, ты не знаешь, зачем женщины хранят весь этот хлам? Письма, засушенные цветы, прядь волос?..
– Тебе не понять, – отмахнулся Август. – Так что там с письмами?
– Письма двусмысленные, – криво усмехнулся Ренар, – но однозначно против матери не свидетельствуют. Да и подписаны инициалами. Мне потребовалось довольно много времени, чтобы узнать, кто такой этот К. Б. Но терпение и труд все перетрут, знаешь ли.
– Так ты вломился в дом ла Бери?
Кого-нибудь откровенность Райка могла бы, пожалуй, удивить, но Август, несмотря на смятение чувств, все понял правильно. Это был час торжества Рейнеке-лиса, хитрость которого не могла возместить отсутствие таланта и интеллекта по-настоящему высокой пробы. Триумф посредственности над величием. Где-то так. Но следует признать, рассказ брата – а Райк в любом случае приходился ему братом – ранил Августа. Причинял ему боль. Жег душу. Другое дело, что Август не мог себе позволить показать слабость. Да и подробности истории могли ему пригодиться в будущем. Любое знание в прибыток, даже такое гадкое, как это.
– Собираешься пожаловаться в полицию? – усмехнулся в ответ Райк.
Ему нечего было бояться. И он это знал. Райк ведь даже настоящего преступления не совершил. Гадкий поступок, но и только. Да и попробуй докажи, что это правда! Слово против слова, а у Ренара репутация честного парня. Простак, но честный. И это следовало принимать в расчет.
– Зачем? – поднял бровь Август. – Это мне как-нибудь поможет?
– Вряд ли.
– Ну я так где-то и подумал, – кивнул Август. – А что там, к слову, в письмах графини?
– Объяснения в любви… Представь, Юсс, маман и впрямь любила это ничтожество!
– Письма датированы?
– Непременно! – подтвердил Ренар, жадно вглядываясь в глаза Августа, но ничего существенного, по-видимому, там не находя.
– Ее подпись аутентична?
– Без всяких сомнений!
– Письма содержат неоспоримые свидетельства?
– Да, Юсс, – кивнул Райк, – маман прямо так и пишет, «у тебя, мон шер, родился сын, и он похож на тебя цветом волос и глаз».
«И в самом деле, – покачал мысленно головой Август. – Ну что за дурость?! Ладно она. Маман и сейчас-то умом не блещет, а тогда, тридцать лет назад и сразу после родов… Удивляет Конрад. Он-та за каким чертом хранил эти письма? Душу они ему, что ли, грели? Или хотел ее шантажировать? Такой, как он, вполне мог…»
– Молодец! – похвалил он вслух, стараясь не выдать себя ни голосом, ни выражением глаз. – Это все?
– Все? – удивился Ренар, не ожидавший, по-видимому, настолько сдержанной реакции. – Юсс, ты в своем уме?
– Мне кажется, да, – пожал плечами Август. – Или ты ожидал, что я устрою истерику?
– Но ты теряешь титул…
– И становлюсь ублюдком, – закончил его мысль Август. Голос звучал ровно. Лицо оставалось спокойно. Он мог собой гордиться. – Но история-то на этом закончилась, разве нет?
– Нет, – снова улыбнулся Ренар. Улыбка демонстрировала худшие его черты, но Рейнике-лис был уверен: никто, кроме Августа, об этом разговоре не узнает. А притворяться перед бывшим братом – единоутробным, но не родным, – не считал нужным. Наоборот. Своим триумфом он хотел насладиться сполна.
– Я показал письма отцу, – не отпуская улыбку, объяснил Ренар. – Но перед этим я обратился за советом к князю де Э. Я был растерян, видишь ли, и не знал, что мне со всем этим делать.
«Хороший выбор, – согласился Август. – И коварство… элегантное. Что есть, то есть, не отнимешь!»
Князь де Э был ни много ни мало личным конфидентом короля Максимилиана и действительным членом Коллегиум Гросса. И при всем при том это был вполне вменяемый и даже где-то порядочный человек. Одним словом, не дурак, не прохиндей и не сплетник. На каждом углу болтать о ставших ему известными мерзостях не станет, и значит, секрет на какое-то время останется секретом. Однако близким ему людям, включая, разумеется, короля, расскажет, поскольку сочтет это правильным поступком. А в результате – лавина сошла с гор, и Август оказался на ее пути: провал на выборах в Коллегиуме, королевская опала и дополнительный повод старому графу не искать никакого компромисса. Вернее, не соглашаться на него, если предложит кто-нибудь другой.
«Элегантно… но…»
Август вдруг понял, что чего-то в этой истории не хватает. Какого-то завершающего штриха. И ведь он думал уже об этом, имея в виду Агату и ее таинственный визит в палаццо Феарина…
– А к Агате ты зачем ходил? – спросил он вслух, чтобы расставить все точки над «i».
– Исключительно из вредности, – довольно улыбнулся Ренар. – Хотелось, знаешь ли, братец, раздавить тебя окончательно. Что скажешь: у меня получилось?
Скрывать правду не имело смысла, не говоря уже о том, что унизительно. Все равно ведь узнает или, возможно, знает уже. В любом случае пыжиться показалось неразумным.
– Получилось, – кивнул Август. – Ты преуспел, Райк. Агата уезжает с мужем в Петербург и попросила его величество закрыть мне туда дорогу. Похоже, ты лучше меня разбираешься в людях, Райк. Иметь в любовниках графа – это одно, а незаконнорожденного, на которого теперь будут пялиться все кому не лень, – совсем другое. Я ведь по статусу теперь даже не дворянин…
Последнее было сомнительно: вилла Аури в любом случае оставалась его собственностью, и хотя титула, привязанного к «земле и замку», не имела, дворянство своему хозяину обеспечивала, так как досталась ему в наследство, а не была приобретена за деньги. Однако рассказывать об этом Ренару Август счел лишним.
«Пусть радуется пока…» – подумал он мимоходом, но развивать эту мысль не стал. Еще успеется.
Палаццо Феарино,
девять часов вечера прошедшего дня
Возможно и даже скорее всего, ходить этим вечером на прием в королевский дворец Августу не стоило. Но он все-таки пошел и испил свою горькую чашу до дна. Мажордом обозвал его попросту «господин Август Агд», даже не соизволив ради приличия назвать кавалером. Большинство гостей – в основном бывшие друзья и родичи – отводили глаза, демонстрируя холодность и отчуждение. Недоброжелатели же, напротив, смотрели во все глаза и горели желанием поговорить. Лицо Агаты при виде Августа пошло красными пятнами,
