самой первой метели были сделаны из чистого сахара – и хотя Лейли понимала, что за такой ужин зубы спасибо не скажут, ей, по правде говоря, было плевать. Сегодня она хотела утешиться – а потому в один присест умяла все пять снежинок и почувствовала себя значительно лучше.

Мама тем временем закончила изливать душу и перешла к более насущным темам (общее запустение дома, беспорядок на кухне, грязные коридоры, воронье гнездо на голове у дочери и ее же загрубевшие руки), и Лейли сбежала на второй этаж. Мама заводила эту песню каждый день, и девочка к ней привыкла. Она уже давно прекратила отвечать призраку – отчего в доме стало немного спокойнее, – но это же означало, что порой она могла провести добрую неделю, не перекинувшись ни с кем словом. Лейли начинало грызть одиночество. Она далеко не всегда была такой молчаливой, но чем больше ее переполняли злость и негодование, тем реже она осмеливалась открывать рот.

Просто из страха, что однажды взорвется.

* * *

Лейли проводила в ванной куда больше времени, чем следовало. Это было единственное место, куда за ней не увязывался мамин призрак (умерев, та не утратила чувства приличия), и Лейли отчаянно берегла эти мгновения покоя. Она едва принялась смешивать в медном тазу мазь для ноющих рук (теплая вода, солесахар, масло шиповника и щепотка лаванды), когда заметила нечто странное.

Пустяк, промельк на краю зрения: кончики ее пальцев начали становиться серебряными.

Лейли отпрянула так резко, что чуть не опрокинула таз. Затем упала на колени и принялась яростно тереть руки, пытаясь как-то исправить этот новый ущерб, – но все без толку.

Смириться с посерением глаз было нелегко. С поседением волос – еще тяжелее. Но это… это и вправду было страшно. Лейли могла не до конца понимать вред, который причиняла собственному телу, но одно знала наверняка: она была неизлечимо больна, болезнь разъедала ее изнутри, и она понятия не имела, что с этим делать.

Первым ее порывом было разыскать папу.

Она бессчетное множество раз умоляла его вернуться домой, но он просто не видел смысла в ее словах. С годами папа лишь глубже погрузился в паутину иллюзий и уже не мог сказать с точностью, где сейчас находится: среди живых или мертвых. Мамина смерть лишила его остатков здравомыслия – которого у него, признаться, и так было немного, – и теперь он постоянно балансировал на рубеже между сном и явью, там и здесь. Перед этой бедой Лейли была бессильна. «Еще немного, – вечно шепелявил он в ответ на просьбы дочери. – Я почти дошел». Так как папины зубы хранились у него в кармане, понять его порой бывало непросто.

Наверное, здесь нужно остановиться и кое-что объяснить.

Много лет назад папа встретил маму на рыночной площади и немедленно влюбился. Для мамы это было не таким уж редким событием; по правде говоря, незнакомцы влюблялись в нее то и дело. Как вы можете догадаться, она была женщиной исключительной красоты – хотя и не в общепринятом смысле слова. Нет, мама обладала тем типом красоты, что разрушает жизни и лишает мужчин рассудка. Лицо ее не поддавалось никакому описанию, а кожа сияла так, будто солнце ходило за ней по пятам и регулярно целовало то в одну щечку, то в другую. И хотя многие чаролесцы могли похвастать прекрасной кожей (смуглая от природы, она даже в разгар зимы отливала золотом), мама затмевала их всех. Струящиеся шелковые кудри, обрамлявшие это роскошество, не оставляли поклонникам ни одного шанса на спасение, а большие ослепительные глаза затягивали в себя так, что прохожие при виде ее нередко падали в обморок. (Думаю, вы уже поняли, от кого Лейли унаследовала облик.) За мамой ухаживали почти все молодые люди Чаролеса, которым только хватало смелости добиваться ее расположения. Но хоть она и не ненавидела свою красоту, маму раздражало, когда ее оценивали через внешность, а потому она разворачивала всех поклонников, едва они появлялись на горизонте.

Но с папой сложилось по-другому.

Не отличаясь особой привлекательностью, он жил ради чувств – и прямо-таки умирал от желания влюбиться. Когда он узнал, что мама работает в зубоврачебной клинике своих родителей, у него появился план. Каждый день в течение месяца он платил, чтобы она выдрала ему очередной здоровый зуб – лишь бы провести время с любимой. Лежа в кресле, он слушал ее милую болтовню, а затем шел домой с распухшей щекой и розовыми сердечками в глазах. Незадолго до того, как у него закончились зубы, мама наконец ответила ему взаимностью. Папа всегда гордился необычной историей их ухаживания – хотя Лейли считала ее невыразимо дурацкой, и вам пришлось бы приложить немало усилий, чтобы убедить девочку рассказать о знакомстве родителей.

Надеюсь, вам понравилось.

Как бы там ни было, папа казался безнадежен. Лейли ненавидела и обожала его с равной страстью. Хотя она с искренней теплотой вспоминала их прежние счастливые годы, девочка не могла не винить его в теперешнем равнодушии. Папа испытывал чересчур много чувств разом – и обладал сердцем таким огромным, что в нем немудрено было заблудиться. Лейли знала, что составляет важную часть его жизни, но по сравнению с другими вещами, которые требовали папиного внимания, эта часть оказывалась печально крохотной.

Именно в эту секунду – свернувшись калачиком на холодном полу ванной, стиснув начавшие серебреть ногти и сжав зубы, чтобы не расплакаться, – Лейли и услышала тот звук, с которым разбивается стекло.

* * *

Лейли выскользнула в коридор и настороженно огляделась. Впервые за очень долгое время она испытала легчайший укол страха – и это чувство оказалось отнюдь не неприятным.

Как ни странно, маминого призрака нигде не было видно. Лейла перегнулась через перила и внимательно всмотрелась в темноту первого этажа, раздумывая, куда тот мог подеваться. Но все было тихо. Очень подозрительно.

А затем раздались они – шепотки.

Лейли навострила уши, ловя малейшие признаки опасности. Шепотки стали громче, злее – кто-то спорил? – и Лейли потребовалась еще одна секунда, чтобы осознать: шум доносился из ее собственной спальни. Сердце девочки пустилось вскачь; страх и предвкушение смешались в ней, как зелья из двух колбочек, и наполнили голову пьянящим волнением. С ней еще никогда не происходило ничего столь загадочного, и теперь она удивилась, как же ей это понравилось.

Лейли на цыпочках, будто заправский сыщик, двинулась к двери своей комнаты. Но стоило ей повернуть ручку в полной готовности встретиться со взломщиками лицом к лицу, как она увидела нечто настолько ужасное, что завопила в полный голос, отшатнулась, со всего маху ударилась пальцем ноги и издала еще два вопля – один другого громче.

* * *

– Пожалуйста… Не

Вы читаете Чаролес
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату