– Ну? – поторопила их Лейли с раздражением. – В чем проблема?

К Алисе первой вернулся дар речи.

– У тебя… у тебя еще сорок мертвецов? Сорок тел, которые нужно омыть?

У Лейли встал ком в горле. На самом деле она не ожидала, что они откажутся.

– И их все нужно омыть сегодня? – полным ужаса шепотом добавил Оливер. – Все сорок?

Лейли почти услышала, как с хрустом переламывается что-то у нее внутри.

– Забудьте, – быстро сказала она, отступая на шаг. – Неважно. Я сама справлюсь. Просто… просто вы предложили… И я подумала… подумала, что… Неважно. Мне лучше вернуться к работе. До свидания.

Она уже разворачивалась, когда Оливер перехватил ее руку.

– Пожалуйста, – сказал он настойчиво, – не пойми нас неправильно. Мы будем счастливы помочь. Но можно мы сделаем хоть маленький перерыв, прежде чем возьмемся за дело?

– Перерыв? – недоуменно моргнула Лейли.

– Ага, – ответил Оливер и безуспешно попытался спрятать улыбку. – Ну, знаешь, пообедаем. Или примем ванну. Или раздобудем свежую одежду…

– Я не делаю перерывов.

– Да боже мой, – сказал Беньямин и рассмеялся, косясь на Лейли уголком глаза. – Надо же когда-то начинать. Почему не сегодня? Вечером Ялда, в городе будет потрясающе.

Ялда.

Лейли чуть не забыла.

– Предлагаю отвести наших новых друзей в центр и немного повеселиться, – продолжил Беньямин.

– Звучит просто отлично! – воскликнула Алиса. – Я бы так…

– Нет, – ответила Лейли с расширенными глазами. – Нет, я не могу. Мне нужно сейчас же возвращаться к работе…

– А это точно не может подождать несколько часов? – поинтересовался Оливер.

Лейли растерялась.

– Нет, – ответила она, но в ее голос впервые закрались нотки сомнения. Несколько часов? Может ли она отдохнуть несколько часов? Боги, она так устала.

– У меня есть идея, – сказал Беньямин. – Если ты поедешь с нами в город – и немножко повеселишься, – я потом лично провожу вас до дома и помогу с омовением мертвецов. У тебя будет целых три помощника. – Он улыбнулся. – Как тебе такой вариант?

Лейли заколебалась. Усталый, битый жизнью мордешор боролся с тринадцатилетней девочкой, которая до сих пор жила в ее сердце. Ей отчаянно хотелось стать нормальной – завести друзей, с которыми можно пойти на местный праздник, – но она не могла освободиться от работы, на которую была обречена.

Пока – обречена.

В итоге перспектива заполучить третьего помощника перевесила, и Лейли неохотно кивнула.

– Отлично, просто отлично! – И Оливер в восторге сжал плечо девочки (та немедленно скинула его руку). – Потому что ты, как я вижу, вдоволь понежилась в ванне и успела переодеться, а мы, – он указал на себя и Алису, – почти заросли лопухами. И если вскоре это не исправим, я сброшу одежду прямо здесь и сейчас, и тогда, клянусь Ферен, вы все пожалеете.

Алиса рассмеялась и с готовностью закивала, Беньямин заулыбался так, будто она рассыпа́ла звезды, Оливер стянул с ноги грязный носок и замахал им над головой, а Лейли – Лейли неожиданно так развеселилась от этой картины, что ей лишь самую чуточку пришлось притворяться доброй. Она много лет не разговаривала с такой кучей людей одновременно и едва могла поверить, что до сих пор не разучилась это делать. Ее руки разлагались, зрение затягивало серой пеленой, волосы потеряли весь блеск, а кости изогнулись в совершенно ненадлежащих местах, – и все же она давно не чувствовала себя такой живой.

Еще один крохотный росток надежды расколол камень ее сердца, и этот наплыв чувств сделал Лейли самую малость легкомысленной – и самую капельку безрассудной. Поэтому она отложила мытье мертвецов (несмотря на лучшие намерения) на потом и согласилась поехать в город, чтобы немного повеселиться со сверстниками. Это была слабость, от которой девочка избавилась давным-давно, и соблазн, которому у нее не получалось больше сопротивляться.

Всего несколько часов, пообещала она себе.

В конце концов, сегодня была Ялда – главный праздник года, – и Лейли не могла не съесть одного последнего граната, прежде чем умрет.

Железнодорожная станция представляла со-бой лиловое здание с многоярусной крышей и сотнями восьмиугольных окошек. Деревянный реликт старел с необычайной грацией, а узорные панели и замысловатые украшения указывали на огромную любовь и тщание, с которыми его строили. Сейчас он стоял в снегу, упрямый и сумрачный, и со сдержанным достоинством поскрипывал, пока ветер сотрясал древние стропила. По бокам его обступали скелеты деревьев, чьи голые ветви были усеяны свежими сосульками и ухающими совами. До прибытия поезда оставалось всего ничего.

Дети гуськом промаршировали на станцию. У Алисы колотилось сердце, у Оливера стучали зубы, у Лейли клацали кости, а Беньямин просто пыхтел, затаскивая тележку на пригорок. Массивные золотые двери распахнулись при их приближении, и все четверо занырнули внутрь, спасаясь от мороза.

Лейли все еще привыкала к человеческой компании.

Опыт нельзя было назвать совершенно неприятным, но прямо сейчас ей казалось, будто она отрастила три нежеланных конечности и до сих пор с ними осваивается. Алиса, Оливер и даже Беньямин (который лучше всех понимал, что Лейли пока лучше не дергать) обращались к ней с любыми нуждами и сомнениями, отчего девочка ощущала себя польщенной и раздраженной одновременно. Не успела она перевести дух, как Алиса принялась донимать ее вопросом, не сможет ли она принять ванну до прибытия поезда. Сама просьба была невинной, но представляла неразрешимую трудность для Лейли, которая провела последние два года почти в полном одиночестве. Она просто не знала, что на такое отвечать. Неужели от нее всерьез ждали, что она будет обсуждать банные привычки другого человека?

Добрый Беньямин утащил Алису прежде, чем кому-нибудь причинили вред, но это значило, что Лейли с Оливером остались наедине – и достаточно надолго, чтобы почувствовать неловкость.

Они уселись на одну из длинных скамей, которыми была уставлена станция, и Лейли наконец смогла освободиться от груза своих костей. Стоило девочке положить тяжелый футляр на свободное место рядом, как по зданию прокатилось гулкое клацанье разобранного скелета.

– Гм, – сказал Оливер, откашлявшись. – А что у тебя в сумке?

Лейли в эту секунду смотрела в другую сторону, а потому, оборачиваясь, устроила целое представление. Девочка медленно откинула капюшон и вонзила в Оливера взгляд такой острый, тяжелый и пронизывающий, что он мигом подскочил, запнулся о собственные ноги, шлепнулся на пол и снова поспешил подняться. После чего позорно сбежал, бормоча бесконечные извинения и что-то о том, что ему нужно срочно переговорить с Алисой.

Лейли прикрыла лицо ладонью и улыбнулась. Оливер начинал ей нравиться.

Станция была совершенно пуста – если не считать их маленькой компании и единственной дамы за кассовым окошком. Ее звали Сана Сулейман, и она работала здесь билетером, сколько помнила Лейли. Но Сана не жила постоянно на полуострове и, что более важно, ненавидела свою работу. Лейли она считала пугающей, а Беньямина – ужасающим. Увы, хотя она минимум