сможет больше контролировать их. И они разлетятся по всей вселенной с огромной скоростью. Бесчисленное количество времени их будет носить от источника к источнику, и возможно, никогда, они не соберутся вновь. И это тоже закон, иной, не ваш, вам чуждый и непонятный, но всё же закон. Так же как и от вашего закона зависит ваше существование, от него зависит сама жизнь. Группа сознаний, всегда противится этому закону, иначе их существование будет чрезвычайно недолговечным и это тоже закон. Законов много. Не может быть, чтобы один не противился другому, поэтому жизни и нужен разум. Когда один закон противится другому, что бы одна жизнь не уничтожила другую, потом третью и так до бесконечности, а после когда некого будет уничтожать, не вымерла сама. Нужен новый закон, он есть разум избранных, но этим законом невозможно воспользоваться, если разум не чист. Закон не чист. Лишь не многие получают чистый закон или создают его сами, путём долгой тренировки. Я спасал не вас, я спасал закон внутри одного из вас. Хотя тогда ещё не знал этого. Давным-давно когда я не понимал что такое сострадание, когда каждая частица моего разума подчинялась только закону. Я заинтересовался одним юношей, он никогда не был маленьким, по причинам, которые непринято обсуждать. Каждый его поступок отображал Закон. Чистый закон. Несмотря на то, что всё моё существо было подвержено моему закону, мне каждый раз приходилось напоминать об этом. Бесчисленное количество раз я возвращался в наше святилище, чтобы напомнить себе о нём. В отличии от моего, разум юноши никогда не нуждался в этом. Каждый оборот он показывал мне, что есть закон выше моего, тот который наполнен не только временем системой знанием подчинением послушанием. Каждая частица его разума была наполнена смыслом закона более чистого, чем мой. Он не требовал подчинения, он требовал осознания понимания ощущения миров каждой частицей своих сознаний. Он взрослел, а я всё наделся, что его разум изменится, станет черствей, каждый миг я ждал этого. Но облёт за облётом его закон становился шире и чище. И когда пришло время, этому закону уйти, я не смог стоять в стороне. Всё моё существо воспротивилось этому. Я спас не вас. Я спас частицы этого чистого закона. ЯрГри не вошёл портал, даже я не знаю почему. Я спасал его, а он вас, требуя от меня спасти остатки своей семьи. Теперь вы знаете всё, вернее многое, вам решать, как поступить. Но не забывайте, война одного закона с других не всегда заканчивается победой одного из. Иногда проигрывают оба. Поэтому советую подчиниться требованию сильнейшего Арены, потому что она никогда не даст победить себя. Да и как видите, наш мир не менее многочисленный, чем ваш, это лишь немногие кто решили показаться вам. Воин не защищает себя, он защищает всех нас, являясь частичкой закона Яра, а возможно и больше.

Ещё мгновение вся арена была усеяна духовными существами. Они есть, и вот их нет. Лишь единицы Ютеан оставшиеся на арене, встали, подняв каждый, кто руку кто меч всё, что было в правой руке, и по арене пронёсся неслышный хор голосов. – Да исполнится воля арены и победителя!

Зрители начали исчезать, пропадая в небольших вспышках света и спустя тик малого времени, арена опустела. Только сейтик Таос обратил внимание, никого не осталось ни Виалду, ни его наемников, что так отчаянно пытались убить его. Они пропали, и в его сознании пролетела мысль, снова придётся искать нового Канцлера. А ведь Виалду отлично справлялся с работой. Он встал с колен, улыбаясь этому факту. Но не успел он сделать и шага по направлению к открывшемуся порталу, как вокруг него открылись десятки порталов. Из них вышли неповреждённые противники во главе с Виалду.

– Арена требует повиновения. – Зазвучал безразличный голос.

– А я, и не собираюсь больше противиться вам. – Ответил Виалду, сняв браслет и протянув его вперёд, тот упал на пол, скатившись с руки Канцлера.

– Первый, я никогда не был плохим, так же как и у тебя у меня есть семья, и в первую очередь я забочусь о ней. Да я предал твоего отца, но вряд ли у меня был выбор. Тогда. В то время система правления была иной, так же как и сейтик она имела свои нюансы. Ты не понимаешь этого и поэтому во время твоего правления не было такого порядка как в моё. Хотя соглашусь, каждый Ютеанин был сильнее проворнее изворотливее во всех областях своей жизни. Но нельзя вечно сражаться, вечно всё разрушать. Для этого есть своё время и промежутки времени. Если ты пожелаешь, я покину пост Канцлера. Но от этого, мы не спасём больше соотечественников.

– Виалду, не мне решать твою судьбу, её решит Арена, она твой судья и твой палач.

Таос вошёл в портал, подумав. – Эх, придётся всё делать самому. – Портал закрылся за ним, так же быстро, как и появился. Всё, что он знал о судьбе Виалду, это….

– Я, Арена приговариваю всех, кто противился моей воле и воле победителя, к десяти облётам ледяных оков. Смиритесь, иного выбора у вас нет. Прозвучало у него в сознании, окутав его странным спокойствием. Всё же, его немного смущало отсутствие Виалду. Но лишь мгновение, проиграв природному веселью души. Выйдя из портала в куполе-зале Одобрений, его лицо, несмотря на смертельную усталость, озаряла улыбка. Огромные седалища первых рядов по-прежнему излучали свечение, не такое яркое, многократно более слабое, но свечение, где то внутри. Ещё мгновение, после появления Таоса это свечение продолжалось. С появлением же, практически моментально потухло, как бы остыв. Начав покрываться броней из частиц, на вид похожей на тонкую ленту, что появлялась как бы ниоткуда, или из себя самой. Таос шёл к своему престолу, не обращая внимания на этот факт, и когда пришло время ему сесть, он весь был покрыт, как и все троны зала, тонким слоем Плотия, скрывая истинную сущность своего бытия. Всего несколько тиков система правосудия дала ему на передышку, после заявив.

– Зал Правосудия и Одобрений просит занять свои места всех активных служителей кругов с Первого по Седьмой.

На эти слова, возможно, где-то внутри каждого, кому оно предназначалось, а возможно только в этом зале, откликнулся только один портал. Из него вышел Лит, одетый в простую одежду напоминающую сагум. Но более красивую и дорогую из-за ткани чёрно-золотистого цвета чрезвычайно трудно-изготавливаемую. Один взгляд на неё давал сразу понять, что