ЯРОСТЬ, спровоцированная растворенным в воде веществом, улетучилась, но на смену ей пришел древний и еще более уродливый в своих проявлениях инстинкт: сбиваться в стаи, реветь, крушить – уничтожать.

Они не обращают внимания на человека, который пытается докричаться до них, забравшись на перевернутый фургон прессы. Один за другим они начинают замечать на этом человеке нечто похожее на костюм Капитана Америка, а потом – что при нем щит. Люди обступают его все более широким кругом, шум и гвалт наконец стихают настолько, что можно разобрать слова.

– Так вы не решите никаких проблем. Таким способом вы не сможете заставить услышать ваши просьбы. Сейчас не время собираться в толпу и рушить. Нужно встать плечом к плечу и строить. Идите по домам и заботьтесь о ближних. Если мы позволим страху и гневу управлять нами…

Кто-то бросает полупустую бутылку, и она отскакивает от щита.

– Заткнись, кривляка!

– Ты не Капитан Америка!

– Ага, он помер!

Призывы одинокого миротворца, стоящего на фургоне, окончательно теряют смысл, когда подкрепление «Кейн-Майер» поливает толпу из водометов и распыляет слезоточивый газ. Люди разбегаются в облаках едкого газа, и площадь пустеет – остаются только порванные плакаты и смятые пластиковые бутылки. По лицу человека на фургоне текут слезы, но он не сломлен поражением. Он по-прежнему горд и дерзок. К фургону подлетает автомобиль и зависает на уровне крыши. Человек садится в салон, и машина направляется на север.

Баки молча наблюдает за тем, как Черная Вдова набирает высоту, включает маскировку и прокладывает в системе навигации маршрут до Нью-Йорка. Она выставляет коррекцию питания на медленную езду – не спешит. Баки наконец расслабляется и кладет голову Наташе на плечо. Он думает, что наклонился к ней всего на минутку. Но, хотя и не собирался, засыпает.

Баки просыпается, когда они летят над Филадельфией. На многофункциональном дисплее на панели автомобиля идут новости кабельного канала. Он видит запись со смартфона, на которой произносит речь, стоя на фургоне. Внизу экрана обозначен вопрос: «Видели нового Кэпа?» Диктор новостей с нечеловечески идеальной прической зачитывает текст с телесуфлера: «…многочисленные сообщения о человеке в костюме, напоминающем форму Капитана Америка, который пытается остановить бунт».

Надпись внизу экрана сменяется. Теперь там указан телефон и просьба сообщать любую новую информацию по этому поводу.

Выпуск новостей продолжается, и теперь на экране запись с камеры наблюдения, на которой охранники «Кейн-Майер» обстреливают Гадюку и Угря, а сенатора Райта уводят подальше от опасности через пожарный выход.

«Еще одна шокирующая новость: во время вчерашних протестов террористы со сверхспособностями попытались похитить сенатора Гордона Райта. Злоумышленников героически остановили агенты „Кейн-Майер Секьюрити“. Сенатор с благодарностью отметил их выдающуюся смелость и чувство долга».

Черная Вдова выключила монитор.

– Спасибо, Наташа. А то у меня от всего этого голова разболелась. Про допросы в ЩИТе ничего не слышно?

– Череп и Кости все еще в отключке в реанимации, остальные двое – мелкие сошки, которые ничего не знают ни о каких глобальных планах. Королю Кобра, возможно, было бы что рассказать, но он сбежал вместе с Грех на том же вертолете, на котором они прилетели.

Неподалеку от Ньюарка машина корректирует курс и летит прямо над волнами Атлантики, чтобы не помешать воздушному сообщению. Манхэттен легкой дымкой светится на горизонте. На панели мигает красная лампочка – включен автопилот. Баки надевает кофту, чтобы прикрыть костюм Капитана Америка, и прячет перчатки в карманы. Затем он смотрит на Черную Вдову, но ничего не говорит.

Баки интересно узнать, чувствует ли она его взгляд. Она переводит глаза на него и смотрит так, что прошедшие годы будто уничтожаются и возрождаются старые воспоминания. Баки смущается и отворачивается в сторону океана.

– А что с девушкой Стива? Узнали про нее что-нибудь?

– Шэрон. Ее зовут Шэрон Картер. Сокол, кажется, раскопал что-то полезное для ее поисков. Как только Тони разберется с бюрократической волокитой, ЩИТ опять сможет открыто действовать. Как мы это раньше называли? Что-то вроде готовки на газу.

– Но пока…?

– Пока наша надежность все еще под вопросом, и каждого агента изучают чуть ли не под микроскопом.

– И что все это значит, Наташа?

– Это значит, что, пока ты не сойдешь с первых полос, мы вряд ли будем часто видеться.

– А. Ну хорошо.

Только вот ничего хорошего. Сейчас он чувствует себя стеснительным мальчиком, который неуклюже мнется перед девочкой, не в состоянии решить, рассказать ли ей о своих чувствах. Он думает, что может это изменить. Ему приходилось менять ход куда более сложных дел.

– Ты помнишь? – спрашивает она. – Помнишь то время, которое мы провели вместе, когда я была совсем юной?

Через ветровое стекло видна Статуя Свободы. Баки помнит, как она выглядела с борта военного самолета. Он отвечает не сразу.

– Каждую секунду, Наташа Альяновна. Ты была единственным лучом света. Единственным.

Крыши Манхэттена мелькают под колесами машины. Баки тянется за щитом, снова покоящимся в багажном отделении между сидений. Машина зависает в воздухе над отелем, где он остановился.

И водитель, и пассажир осознают, насколько это неловкий момент. Со стороны Баки уже распахнута дверь. Ему остается только вылезти и уйти. Наташа говорит:

– Я тоже ничего не забыла, Зимний солдат.

Они сливаются в недолгом, но совсем не дружеском поцелуе.

– Еще.

Слышно ее дыхание. Спустя секунду:

– Еще раз.

Наташа прерывает последний поцелуй и впивается взглядом в его глаза, прикоснувшись лбом ко лбу. Она натягивает на голову Баки капюшон и с улыбкой выталкивает из машины.

– До встречи с общим врагом.

Он стоит на крыше и смотрит, как автомобиль поднимается в воздух и устремляется к светлому пятну за облаками, которое подсказывает расположение Вертоносца.

Спускаясь по пожарной лестнице в свою мрачную комнату, он думает, что, пожалуй, и правда все хорошо, и более того – иногда можно отвоевать себе немного покоя.

Интерлюдия № 15

– У ВАШЕЙ дочери сложный перелом левой ключицы. Кость вышла через кожу. Мы совместили обломки кости, наложили швы и гипс. Повреждение головы – совсем другое дело. У нее могут быть трудности с умственной деятельностью.

Врач осознает, насколько странно объяснять тонкости черепно-мозговых травм человеку, который носит череп поверх головы, но вслух комментариев по этому поводу себе не позволяет. При Красном Черепе.

– Вряд ли я это замечу.

Сложно понять, всерьез Красный Череп это говорит или шутит. Есть фотографии, на которых смеются Гитлер или Сталин. С Красным Черепом таких не найти.

– Скажите мне, она сможет нормально функционировать? Будет в состоянии выполнять простые задания? Например, пойти в подвал и выстрелить кому-нибудь в затылок?

Доктор нервно сглатывает и отвечает:

– Вполне.

– Сообщите, если ее состояние изменится.

Перед уходом Красный Череп задает еще один вопрос:

– Вас ведь не мучает совесть, когда приходится избавляться от ненужных документов?

– Нет, совсем нет.

Грех лежит с закрытыми глазами. Она ничем не показывает, что слышала разговор. Она слишком