Магистр Марроу молчал, позволив беллегерцам одно мгновение просто постоять друг против друга. А затем голосом, сиплым от досады, скомандовал:
– Насмерть. Судьба королевств в ваших руках. Честь ваша в ваших руках.
Взмахнув своей мантией, слепой заклинатель развернулся и широкими шагами пошел прочь, присоединившись к магистру Авейлу и магистру Раммиджу.
Пальцы Элгарта дернулись, но он не потянулся к оружию.
Принц Бифальт искал в себе хоть какую-нибудь искру, которую он мог бы раздуть в пламя. Ему нужен был гнев. Принц пытался представить, как он требует от Элгарта ответа: это ли, наконец, вся правда? Намеревался ли ты предать меня с самого начала? Встать на сторону этих заклинателей?
Элгарт клялся ему…
Но пока принц безуспешно пытался найти какое-нибудь справедливое обвинение своему бывшему товарищу, Элгарт поднял голову. Их взгляды встретились.
В глазах Элгарта принц увидел сильную боль. Он увидел в них решительность и непоколебимость. Принц знал храбрость Элгарта. Гвардеец достаточно часто доказывал ее, сомнений не оставалось.
Шрам на его лице говорил о том, что душа его рвалась на части.
Этот взгляд лишил Бифальта, принца Беллегера, последней его надежды. Душевное смятение и виноватый вид Элгарта – о да, вид у него был виноватый, это было так же хорошо видно, как и его душевное смятение – заставили принца сопротивляться своему собственному отчаянию. Он не мог драться с одним из своих людей, с человеком, который поклялся ему в верности, которому он доверял охранять свои тылы. Он не мог драться ни с одним из беллегерцев, а Элгарт был более чем просто подданным своего короля. Он был товарищем принца. Бок о бок с принцем Бифальтом он без страха встречал стрелы и гранаты, кровавую битву в ночи и ужасы пустыни.
Но принц не мог и позволить такому человеку убить его. Эту ношу Элгарт будет носить до тех пор, пока ее тяжесть не раздавит его. И это будет означать гибель Беллегера.
«…только тогда человек…»
Дрожа каждым мускулом, принц Бифальт вынул из ножен саблю и со звоном швырнул ее на пол. Избавился от кинжала. Взяв винтовку, достал обойму, затвором вытащил из патронника пулю и положил винтовку с обоймой к своим ногам. Уронил сумку.
Беззащитный, дрожащий, словно трус, принц подошел к Элгарту и встал так близко, что смог положить руки на плечи своему товарищу.
Элгарт наблюдал за принцем с изумлением, даже с ужасом. Но не дрогнул. Ветеран проходил через пекла и мужество свое получил не даром. Оба беллегерца были окутаны тишиной. Казалось, что они одни в этом зале с высокими потолками. Даже свет факелов не падал на них, он вырывал из темноты только шрам Элгарта. Шрам горел, словно именно в этом месте сплавлялась воедино разделенная природа гвардейца. Принцу Бифальту потребовалась вся его сила, чтобы хрипло спросить:
– Ты согласился?
– Да, Ваше Высочество. – Голос Элгарта был тверд, как гранит, и хрупок, как сланец. – У меня оказалось больше общего с Кламатом, чем я думал. Я так много узнал! Столько важного, Ваше Высочество. Жизнь стала важна для меня. Я хочу покончить с войной и убийствами.
Я пришел сюда с вами, потому что поклялся вам в верности. Вы мой командир. Мой принц. Я дал вам свое слово. Я не хочу сражаться с вами. Но если это потребуется, я нарушу свое обещание, – и умолящим тоном добавил: – Ради Беллегера, Ваше Высочество.
– Неужто ты слеп, Элгарт? – возразил принц. – Моя смерть разрушит Беллегер.
– Возможно, – ответил гвардеец. – Моя смерть разрушит Амику. Так или иначе мы точно покончим с войной. А когда не будет войны, тогда и убийства остановятся. – С каким-то отчаянием в голосе он настаивал: – Она должна прекратиться. Если она не прекратится, то сама борьба разрушит нас.
Я не считаю, что смерть предпочтительнее, чем амиканцы.
Время шло, а королевский сын все воевал сам с собой. Эта война казалась нескончаемой. У принца уже не осталось нераскрытых комнат. Он был уверен, что сможет убедить своего отца. С помощью Элгарта, конечно. Король Аббатор поймет, что мир с Амикой лучше смерти. Но Элгарт не знает правды о магистрах библиотеки. Им было безразлично, кто победит в войне Беллегера. Они искали мира для самих себя. Они вызвали принца, вводили его в заблуждение, лгали ему, потому что нуждались в удобной для обороны границе против своих собственных врагов. Мир между Беллегером и Амикой не прекратит убийств. Он только изменит того, кто несет смерть.
И все же принц Бифальт не мог позволить себе убить Элгарта. Он не мог. И он не мог позволить Элгарту убить его самого.
Если бы Беллегер и Амика стали союзниками, у них было бы больше шансов на выживание.
Другого выхода не оставалось. Принцу нужно будет дать обещания, которые он собирался сдержать.
А потом…
Что потом? Этого он не знал.
Пока принц жив, он будет подвергать сомнению всякое свое действие. Это и была правда о нем. Ему придется смириться с этим. И ему придется столкнуться с последствиями своих действий, хотя он пока и не представлял с какими.
За время этого молчания взгляд Элгарта менялся: сильная душевная боль отступила, ей на смену пришло замешательство. И когда оно стало напоминать любопытство, принц Бифальт сделал свой выбор. Не убирая рук с плеч своего товарища и все так же глядя ему прямо в глаза, он признался:
– В таком случае я проиграл. Я не тот человек, которому доверял мой отец.
Это признание, казалось, вытянуло из него последние силы. Принц еле держался на ногах. Когда он обратился к магистрам, ему пришлось вцепиться в гвардейца, чтобы не упасть.
Хриплым от напряжения и отчаяния голосом он произнес слова клятвы:
– Я сделаю то, что вы просите. Я стану послом Беллегера в Амике. Я буду добиваться мира.
На короткое время тишина вокруг него словно сгустилась. Принц будто действительно остался в одиночестве, будто рядом никого не было, в одиночестве, как он себя и ощущал: брошенным друзьями и опустошенным. Даже его отец, король, мог сейчас отречься от него.
И тут кто-то начал аплодировать. Несколько человек присоединились к нему. И в следующее мгновение весь зал взорвался аплодисментами. Они заполнили его, подобно грому, грохоту землетрясения, раскатам колеблющегося мира.
Сердитый взгляд магистра Раммиджа стал мягче, а его глухой товарищ просто залучился от радости. Архивариус только кивнул, но осанка его стала менее напряженной, плечи расслабились.
Принцу Бифальту все это было досадно. То, что так много людей радостно приветствовали его поражение, было досадно – и все же он не договорил. Требовалось смирить себя еще ниже.
Принц пытался продолжать, но его совсем не было
