– История эта, – начал он таким тоном, словно собирался рассказать о чем-то самом обыденном, – сохранилась в архивах Кулака.
Кулаком называлась высокая королевская цитадель. Когда ее возвели, то назвали Кулаком Беллегера, которым тот потрясает под неумолимыми небесами, но спустя несколько поколений название сократилось до простого – Кулак.
– В них рассказывается, что было время, еще за несколько десятилетий до царствования деда моего деда, а то и того раньше, когда Беллегер и Амика составляли одно королевство.
Окружавшие его воины казались принцу лишь тенями на фоне угасающих звезд, очертаниями, смутными тенями самих себя. И все же принц Бифальт чувствовал, что слушают его внимательно, затаив дыхание.
– Одно королевство, – повторил он. – Должно быть, оно процветало, будучи одарено плодородными полями, густыми лесами, кишащими дичью, и копями, богатыми металлами. Но все это ушло. И вот по какой причине: у короля в те дни было два сына-близнеца. Звали их Фастул и Бригин, и выросли они оба могучими мужами, равными по силе, целеустремленности и желанию власти. Отец гордился сыновьями, повсюду восхваляя их. Когда же они возмужали, то поняли, что стали соперниками друг другу. Хотя они и любили один другого, хотя и давалось им все шутя, они никак не могли разрешить одного-единственного спора. Кто станет у власти после кончины отца? Кто отойдет в сторону?
Оба они были упрямыми, и оба были настойчивыми, и когда их отец и в самом деле скончался, братья нашли только один способ сохранить между собой мир. Они разделили королевство на две части так, чтобы оба могли властвовать над ним. Фастул избрал себе северные земли. Он нарек их Амикой и стал в них править. Бригин же взял себе южные – Беллегер – и стал царствовать там.
Они хотели жить в мире, и они могли бы достигнуть его. Но схожесть братьев стала для них проклятьем. Оба полюбили одну и ту же девушку. Звали ее Малори, и говорят, что в ней соединились все женские достоинства. Братья же превзошли всякую меру в борьбе за ее руку.
К их – да и к нашему – сожалению, они были не вполне одинаковы. В Фастуле проявлялась некая необузданность, которой не было у Бригина. Даже в соревнованиях или на тренировке Фастул часто сражался словно не на жизнь, а на смерть, тогда как Бригин всегда знал, когда остановиться. Поэтому-то Малори и избрала себе в мужья Бригина.
С того времени настоящего мира больше не было. Скрежеща зубами, Фастул на словах признал поражение. Пока весь Беллегер готовился к празднованию свадьбы короля Бригина, Фастул удалился в крепость, выстроенную им, чтобы скрывать в ней свои гордые замыслы. Там он и ждал, готовясь, пока не пришло время церемонии. Тогда Фастул появился в Беллегере с маленьким отрядом солдат, большим кортежем королевских приближенных и… двумя магистрами, переодетыми придворными. Скалясь, как хищный зверь, он явился с придворными на свадьбу, оставив солдат праздновать у городских ворот.
Удовлетворяя любопытство своих поглощенных рассказом товарищей, принц Бифальт пояснил:
– В архивах не сохранились подробности того, что случилось тогда. Войско Амики тайно подошло к Длани.
Отверстой Дланью назывался укрепленный город вокруг Кулака Беллегера.
– Охрана ворот была перебита, так что войско беспрепятственно вступило в город. И в тот самый момент, когда король Бригин наклонился, чтобы, скрепив брак, поцеловать невесту, в зале раздался удар грома. В то же мгновение прекрасное лицо королевы Малори покрыли сочащиеся гноем нарывы, под кожей ее что-то закопошилось, словно черви, плоть ее начала разлагаться.
Принц Бифальт услышал хриплые возгласы удивления, но не прервал рассказа.
– Гнилая кровь хлынула из глаз, носа, ушей невесты. Малори была поражена Казнью Мора. В подвенечном убранстве королева походила на воплощение Чумы. И не отзвучал еще ее предсмертный вопль, как Фастул бросился на своего брата, чтобы убить его.
– К счастью для нас, при дворе Бригина нашлись храбрецы. Они спасли жизнь своего короля. На свадьбе присутствовало много магистров Беллегера. Они поразили заклинателей Амики огнем и молнией. Фастул же не захотел рисковать своими силами ради окончательной победы над Дланью. В каждом квартале лилась кровь, город наполнили ужас и страдание. Горожане не умели постоять за себя. Но магистры короля Бригина были достаточно сильны, чтобы отогнать солдат Амики. Фастул бежал, изведав горечь поражения. Его брат был все еще жив. И Беллегер знал, кто его враг.
С тех пор и до нашего времени два королевства не прекращали войны, мы вновь и вновь сходимся на полях сражений, чтобы защитить себя. Так рассказывают. Амикой все еще правит наследие злобы и необузданности Фастула.
Каждый бывалый воин понимал, отправляясь в очередное пекло, что защищается. Беллегер проигрывал. Каждое сражение проходило на его земле – хотя и не дальше одной лиги от границы, пролегавшей по Предельной реке. Но среди своих товарищей только принц Бифальт знал, что несколько раз за всю эту долгую войну разные короли посылали в Амику эмиссаров с предложением мира. И каждый раз эмиссаров убивали, как только они сообщали о своей цели.
Слушатели принца беспокойно задвигались, не зная, что и думать об этом рассказе. Бартин тихо ругнулся:
– Все из-за женщины.
Элгарт покачивался с носков на пятки. Отшвырнув прочь свой камень, он требовательно спросил:
– Вы верите в это?
Принц Бифальт пожал плечами.
– Это лишь одна из версий рассказа.
Сам он предпочитал другую версию.
– Вот еще одна.
Рассказывают также, что Фастул не приводил с собой заклинателей. Он сам обладал прирожденным даром к Казни Мора. Подобное буйство было в его природе – захлестывающая страсть, которой он не мог противостоять. Своей теургией он уничтожил ту, что отвергла его. Но Фастул не мог убить своего брата точно так же, он израсходовал уже слишком много сил, а кроме того, и магистры Беллегера быстро среагировали на атаку. Потребовалась помощь всего войска, чтобы убраться из города живым.
Тут принц Бифальт объявил:
– Вот этой версии я верю. Она объясняет страсть Фастула к убийству, это дар, которого был лишен Бригин. Она объясняет ту силу, что наследовала Амика.
Принц подумал, что подобное типично для заклинателей. Некоторые из них были вполне добродушны с виду. Но все они заключали в своих сердцах подобное буйство. Вдруг заговорил Новел, и слова его резали, словно ножом:
– Я видел правду. После каждого сражения магистры Амики добивают своих раненых. Они не берут ни пленных, ни заложников. Мы стараемся вернуть каждого, кто еще дышит, а они хлещут
