На первом этаже нас ожидали еще трое мужчин, облаченных в серые балахоны, и бледная, испуганная девушка, совсем молоденькая, лет шестнадцати.

– Служители усыпальницы, – шепнул мне Кристос, идущий следом. – Присматривают за свитой, пока она в спячке.

– А она? – кивнула я на девушку.

– Вызвавшаяся невеста, – пояснил Кристос.

Понятно, она донор. Вот только что-то я сомневаюсь, что эта трясущаяся от страха малышка сама вызвалась. Неужели родители отправили, в надежде на материальное поощрение?

Вот так, в расширенном составе, мы продолжали наш путь… под лестницу. Там оказалась дверь, ведущая в подвал. По подвалу мы бродили минут двадцать. Во всяком случае, мне так показалось. Не люблю я полутемные сырые помещения. Но вот наша недружная компания остановилась перед широкой двустворчатой арочной дверью, покрытой едва заметным налетом какого-то мерцающего в свете факелов порошка. Мранор подошел вплотную, положил ладони на створки и что-то прошептал. Порошок осыпался светящейся пылью. Деревянная, обитая полосками рэддания дверь с тихим скрипом приоткрылась. Старейшина схватился за края створок и, глубоко вдохнув, распахнул их на выдохе.

– Ну и?.. – не выдержала я, когда ожидание перед зияющим темнотой дверным проемом пошло на вторую минуту.

– Сейчас, – прошептал Броня. – Вот уже, чуть-чуть осталось. И-и-и… сейчас!

В помещении разом вспыхнуло десятка два факелов и огромное количество свечей. И я конечно же ослепла от яркого света.

– А предупредить нельзя было? – прошипела, подслеповато щурясь и протирая глаза.

Кристос взял меня за локоть и помог войти, ни в кого и ни во что не врезавшись. Тишина стояла – ну, как в склепе. Присутствующие, кажется, даже не дышали. Да что они там такое увидели-то? Я начала активно моргать, чтобы быстрее привыкнуть к яркому освещению, и спустя минуту тоже увидела. И чего все так переполошились? Ну лежит какой-то дядечка в каменном гробу, и что? Посреди большого грота с куполообразными сводами располагалось возвышение, на котором этот каменный гроб и стоял. Красивый такой, обсидианово-черный. М-да, жизнь среди вампиров накладывает отпечаток. Вот уже и гробы красивыми кажутся…

– А подойти-то можно? – спросила, вставая на цыпочки, чтобы получше рассмотреть содержимое гробика. Но расстояние и рост не позволяли.

– Да, – выдохнула шепотом Акайя, и первая медленно пошла к гробу.

А мы все дружно устремились за ней. Старейшины и эти, в балахонах, обступили возвышение. Мне пришлось расталкивать их локтями, чтобы пробиться к гробу. Пробилась, взглянула на лежащее в гробу тело и едва не грохнулась. Не может быть!

– Папа, – прошептала одними губами, и уплыла в спасительную безсознанку.

– Это знак! Мы должны отдать ее господину! Ее, а не эту грязнокровную девчонку! – верещал кто-то противным голосом.

– Я сейчас тебя самого ему отдам, – грозно ответил Кристос, и голос его звучал совсем рядом.

Я даже вибрацию его грудной клетки боком почувствовала, с такой яростью он это произнес. Значит, Кристос почему-то держит меня на руках и гневаться изволит. Напряглась и вспомнила: я упала в обморок, как какая-то героиня любовного романа, а мой герой подхватил меня на руки и сейчас отбивается от обнаглевших вконец адептов культа Талиека, решивших все-таки скормить меня своему повелителю…Талиек!

Распахнула глаза и сползла с рук Кристоса. Он тут же задвинул меня за свою спину. Видимо, дело совсем плохо. Выглянула из-за его плеча и с подозрением посмотрела на компашку вампиропоклонников. Дяденьки в балахонах взирали на нас с угрюмой решимостью, Акайя злорадно ухмылялась, Иворг был в полной растерянности, а Мранор теребил подбородок, на лице его блуждала печать глубокой задумчивости – ага, решает мою судьбинушку. И только Броня приветливо улыбнулся мне, повернулся к коллегам и миролюбиво проговорил:

– Зачем же так спешить с выводами? Давайте сначала разберемся во всем. Наверняка у Тани была причина так эмоционально отреагировать на господина Талиека. Возможно, вернулись адаптационные настройки, вот девушка и упала в обморок от нахлынувших чувств. – Повернулся ко мне и, выразительно шевеля бровями, спросил: – Таня, все так и было? Я же прав?

Надо соглашаться, пока на прокорм правящему не пустили – поняла я, и активно закивала.

– Как увидела, так ноги и подкосились, – выдала чистейшую правду. Ну а дальше пошел уже полнейший бред: – Сердце от любви неземной чуть из груди не выпрыгнуло!

Кристос обернулся и с сомнением покосился на меня. Пихнула его в спину, чтобы сомнениями тут своими не хвастался. Во взгляде телохранителя промелькнуло понимание, и он тоже вступил в игру.

– Она, когда Валиека впервые увидела, тоже едва чувств не лишилась. Женщины! – глубокомысленно произнес он.

– С этим разобрались, приступим, – потирая ручки, радостно объявил Брон.

И про меня все забыли, чему явно не обрадовалась девушка-донор, потому что всеобщее внимание переключилось на нее. Я же на негнущихся ногах подошла к гробу и пристально всмотрелась в лицо бессмертного божества, как две капли воды похожего на моего отца. Бледное до синевы, очень худое, но такое знакомое лицо! Вон даже небольшой шрам над левой бровью, совсем как у папы. Ну не бывает таких совпадений! Или бывает? Как эта мумия, пролежавшая в гробнице триста лет, может быть моим отцом? Да никак! Этот здесь все это время был, а папа там, на Земле. Может, Рэдда что-то вроде параллельного мира, зеркально отражающего наш, и все местные жители двойники землян? Только зеркало уж больно кривым оказалось. Там мой папа научный руководитель экспертной лаборатории при НИИ, а тут бессмертный правитель домена. Почему бы и нет! Учитывая все случившееся со мной за последние дни, я готова поверить во что угодно… кроме того, что это действительно мой отец.

– Таня, что в действительности тебя так шокировало? – шепотом спросил Кристос.

– Потом, – шепнула я в ответ.

Во-первых, не хотелось, чтобы нас услышали, а во-вторых, я еще не решила, стоит ли вообще говорить об этом кому-либо. Как говорится, меньше знаешь – крепче спишь. Вот пусть старейшины и спят спокойно, а я пока обмозгую все, переварю и решу, что с этим делать.

– Посторонись, – грубо потребовал один балахонистый дяденька.

Я отошла в сторону, но за процессом наблюдала внимательно. Интересно же, что они делать будут.

А делали они следующее: жрецы гробницы фараона, в смысле Талиека, принялись бубнить какие-то мантры, а Акайя встала в изголовье гроба и достала нож, красивый такой, с изогнутым лезвием из рэддания.

– Что это она задумала? – округлив глаза, спросила я у Кристоса.

– Будут проверять, примет ли господин кровь, – шепотом сказал он.

Акайя поднесла нож ко лбу Талиека и сделала маленький надрез. Кожа разошлась, как сухой пергамент, и никакой крови. Ну да, откуда ей взяться, если он триста лет не ел, бедный. Но тут к гробу подскочил Броня и скомандовал:

– Давай!

Мранор и Иворг подвели несопротивляющуюся девушку. Акайя тем же ножом сделала небольшой надрез на ее запястье и руку бедняжки зафиксировали над головой правящего. Подождали, пока тягучая капля крови упадет прямо в разрез на его лбу, и девушку отпустили. Она тут же отскочила в сторонку и зажала запястье, с ужасом глядя на нож в руке