Сбит вязнет в моментах, где автор как будто забивает на ученый тон и даже, похоже, начинает то ли выдумывать, то ли галлюцинировать подробности, которые, как бы Джим Сбит не представлял, явно нельзя было увидеть самому, так что он почти не отрывает палец от «делита», плюс потирает глаз и ковыряет лоб – две его более-менее постоянные реакции на творческий стресс.
«Сама Le Jeu du Prochain Train – конгениальная простота. Цель: стать последним из своей шестерки, кто перепрыгнет с одного конца шпал на другой – т. е. через пути – прежде, чем минует поезд. Настоящими противниками считается остальная пятерка из шестерки. Поезд никогда не считается противником. Ускоряющийся, свистящий поезд считается скорее ограничением le jeu, ареной и смыслом. Его размер, скорость по чрезвычайно крутому склону с севера на юг на некогда юго-западе Квебека и точные технические данные каждого поезда по расписанию – все это известно directeurs, они представляют собой константы в игре, переменными в которой являются решимость каждого из шестерых мальчиков вдоль дороги и их оценки решимости друг друга рискнуть поставить на заклад все ради победы».
Сбит переводит такой очевидно неподростковый заумный материал в: «Переменная в игре – не сам поезд, а смелость и решимость игрока».
«Последние мгновения, исчезающе маленькие, когда игрок может устремиться чрез полотно, деревянные шпалы, вонь креозота, гравий, и протертое железо, средь ушераздирающего вопля свистка над самой головой, ощутить мощный толчок устрашающего воздуха скотосбрасывателя транспортника или круглого носа экспресса, повалиться в гравий на той стороне путей, перекатиться и узреть перед глазами колеса и фланцы, колодки и дышла, яростный ход поршней, почувствовать, как по-над откосом оседает конденсат пара из свистка, – все эти секунды известны, знакомы собравшимся играть мальчишкам как их собственный пульс». Теперь Сбит трет глазницу всей ладонью, вызывая в глазу эктоплазмическое завихрение красного. Блин, у старых поездов до скоростных что, были эти, как их, фланцы, скотосбрасыватели и свистки с паром?
По губительному недосмотру Сбит копирует «устремиться чрез полотно» – решительно несбитовское словосочетание – дословно.
«.что истинной переменной, благодаря которой le Jeu du Prochain Train является не просто игрой, а соревнованием, являются отвага, дух и готовность пойти на пан или пропал пятерых ожидающих подле. Сколько они будут выжидать? Когда они изберут? Сколь много монет с головой королевы этой ночью стоят их жизни и конечности? Куда радикальней, чем излюбленная американской молодежью автомобильная игра на слабо, принципы которой часто ставят в сравнение (в расчет следует брать пять – не только лишь одну – разных решимостей, в дополнение к готовности собственной решимости, и никакое движение или действие в мире не сможет отвлечь от напряжения неподвижного ожидания, ожидания, пока один за другим остальные пятеро дрогнут и бросятся к спасению, прыгнут на опережение поезда.» – и тут предложение тупо кончается, даже без второй скобки, хотя сметливый Сбит, с чутьем на подобные вещи, точно знает, что аналогия с игрой на слабо – то что надо, в плане реферата.
«Однако исторически лучшие в le Jeu, согласно слухам источников, целиком игнорируют пятерых своих соперников, концентрируясь всем вниманием для определения самого последнего мига, в который возможен прыжок, считая, т. н., последним, главным и единственно истинным соперником в игре только собственную решимость, смелость, и интуицию относительно последнего мига, в который возможен прыжок. Это неустрашимое меньшинство, цвет le Jeu – многие из которых станут directeur будущих jeux (если не, как часто бывает, вступят в Les Assassins или ее метастазовые ответвления) – эти неустрашимые и уверенные в себе виртуозы не видят порывов, тиков или темных пятен на вельветовых штанах своих соперников – обычных знаков сдающей воли, которые высматривают менее опытные игроки, – ибо цвет игроков зачастую вовсе закрывают глаза и ждут, доверившись вибрации железнодорожных шпал и камертону свистка, а также интуиции, и року, и тем нуминозным влияниям, что бытуют вне рока». Сбит иногда представляет, как одной рукой сгребает в горсть лацканы этого мужика из «Диких идей», а второй последовательно хлещет его по щекам – форхенд, бэкхенд, форхенд.
«Принцип игры культа прост. Последний из шестерых, кто прыгнет перед поездом и приземлится невредимым, – победитель. От пятого до второго прыгнувшего считаются проигравшими, но достойно.
Первый в раунде, кто дрогнул и прыгнул, уходит домой, один под луной, посрамленный и опальный.
Но даже первый дрогнувший и прыгнувший – прыгнул. Не прыгнуть считается не просто запрещенным – но невозможным. «Perdre son coeur» 1 и не
прыгнуть – вне грани le Jeu. Такой возможности попросту не существует. Это немыслимо. Лишь однажды в пространной устной традиции le Jeu du Prochain Train сын шахтера не прыгнул, «потерял сердце» и застыл на месте, остался на своей стороне, когда минул поезд раунда. Позже этот игрок утонул. «Perdre son coeur», если об этом вообще упоминают, также известно как «Faire un Bernard Wayne» 1, в сомнительную честь того одинокого непрыгнувшего сына асбестового шахтера, о коем мало что известно, кроме последующего утопления в водохранилище Баскатонг, и кое имя теперь общепринятое имя нарицательное для высмеивания и презрения среди пользователей узуса региона Папино». Сбит, забыв о губительных последствиях, беспечно копирует и это все, и над его головой даже близко не замигала хотя бы капсульного размера лампочка.
«Цель игры – прыгнуть последним и приземлиться с полным набором конечностей на противоположной насыпи.
Экспрессы на 30 км/ч быстрее обычных транспортников, но скотосбрасыватель транспортника может искалечить.
