«Квебекские Les Assassins des Fauteuils Rollents по сущности своей культисты, заявляющие свои политический raison d'etre и философский dasein в североамериканском социоисторическом интервале заметного преломления особого интереса, предшествовавшего – но ни в коем образе не, как безосновательно заявляют некоторые посредственности, состоявшего в непосредственной причинно-следственной связи – почти одновременным инаугурациям онанского правительства, континентальной Взаимозависимости и коммерческого спонсирования лунного онанского календаря. Между тем, как и большинство канадских культистских образований, однако, Убийцы-колясочники и их культистские деривации тем не менее проявили себя существенно более фанатичными, менее благорасположенными, менее благоразумными и существенно более недоброжелательными – резюмируя, более непредсказуемыми в действиях для предугадывания, контроля, переговоров и вмешательства ответственными лицами, чем самые пылкие американские конспираторы. Это научное исследование солидарно во многих важнейших отношениях с тезисом, что канадские и другие не-американские народные культы – развенчивая иллюзии Фелпса и Фелпса – являются изолированными образованиями антиисторического американского метастазирования, так необъяснимо для нас опирающимися всеми силами на принципы, „часто не только изоморфные", но и активно довлеющие над собственным „удовольствием, комфортом, cui bono или развлечением каждого отдельного культиста, т. о. полагаясь за окоемом не только сложных прогнозирующих моделей психосоциальной науки, но и рудиментарного здравого смысла"» [263].
Сбиту приходится применять немало усилий, чтобы вычленить суть и передать в куда менее заумном и более свойском студенческом стиле. Два раза в коридоре снаружи его комнаты, а также Шоу и Пембертона, проходят Рэйдер, Вагенкнехт и какие-то еще, судя по голосам, 16-летние юноши, хором распевая «Э-э, а-а, и-и, о-о, а-а, э-э, а-а, и-и…» и т. д. «Как общеизвестно, что народный культ Les Assassins в типичной манере всех тех, чьи цели расходятся с рациональным преследованием собственных интересов, принимает в качестве обрядов и индивидуальности ритуалы, тесно связанные с „Les jeux pour-memes" [264],– формальными соревновательными играми, в которых главным не столько является какой-то «приз», но некая базовая самоидентификация: т. е., иначе говоря, „игра" как метафизическая среда, психоисторический локус и гештальт». Сам батя Сбита в детстве Джима на ранчо «Мираж» был заядлым алкоголиком, предпочитающим красное вино с тяжелыми транками вдогон, который любил поздно ночью звонить малознакомым людям и делать необдуманные заявления, которые потом приходилось забирать назад, пока однажды осенним вечером он не выбрел из дома и не исполнил сальто в семейный бассейн во дворе Сбитов, который, что прошло мимо его сознания, был осушен, что привело к пожизненному шейному корсету и окончанию карьеры гольфиста с гандикапом ниже 80, что привело к невероятному ожесточению и семейной травме еще до того, как маленького Дж. А. Л. С.-мл. отправили в Академию Роллинг-Хиллс.
«Например, в научной среде солидарно, что прикованность к заглавным коляскам у Les Assassins прослеживается до печально известной „Le Jeu du Prochain Train" [265] сельских районов юго-западного доэкспериалистского Квебека и что сам народный культ AFR состоит в значительной части или даже во всей полноте из ветеранов любителей и практиков этой дикой и нигилистической jeu pour-meme на смелость.
Известно, что „La Culte du Prochain Train", или, как его часто переводят, „культ следующего поезда", возник как минимум за десятилетия до Реконфигурации среди мужской части детей шахтеров, добывавших асбест, никель и цинк в изолированном регионе Папино, некогда считавшемся дальним юго-западом Квебека. Интерес к страшной игре и ее взошедший культ скоро распространились из эпицентра по сети неионизированных довзаимозависимых железных дорог, по которым минералы перемещались на юг, в Оттаву и порты Великих озер Соединенных Штатов». Над маленьким столом Сбита висит моделька самолета, сделанная из различных частей пивных банок. Инк заинтересовался террористической темой с зеркалами-поперек-шоссе ранней ОНАН, а предметом реферата Шахта стали жестокие франко-католические возмущения против муниципального фторирования под Малруни, – Сбит же выбрал эту тему темы связи AFR с культом прыжков перед поездами в стиле «русской рулетки» и теперь держался ее с тем же упорством, какое не давало ему вылететь из команды» А» 18-летних, несмотря на подачу, которую Делинт называл «реверансом дебютантки». Крылья самолета были из расплющенных банок, колеса – из смятых, фюзеляж и кокпит – из пол-литровых.
«Как и многие игры, сама Le Jeu du Prochain Train была существенно проще, чем ее организация соревнований, – прохладная улыбка Сбита. – В нее играли после заката на заведомо оговоренных местах, а именно les passages a niveau de voie ferree [266], находившихся на каждом пересечении сельских квебекских дорог с железнодорожным полотном. В Год Воппера в одном только регионе Папино насчитывалось более двух тысяч (2000) подобных пересечений, хотя и не все могли похвастаться столь плотным трафиком, чтобы обеспечить трудность настоящего соревнования.
Шестеро мальчиков, детей шахтеров, от десяти до приблизительно шестнадцати лет, квебекско-франкоговорящих мальчиков, выстраиваются на концах
шестерых железнодорожных шпал вне самих путей. В первых раундах ночи участвовали ровно двести шестнадцать (216) мальчиков – никогда ни больше, ни либо же меньше: разделившись по шесть,
