– Не знаю, доктор Ройал. Раз вы такой умный, может, сами скажете?
– Ты всегда такая язва или это простая новая форма пытки для меня?
– Новая форма пытки, – отвечаю я.
Истон стучит по кровати рядом с собой.
– Думаю, твои пытки будут куда эффективнее, если ты сядешь поближе.
Я откладываю в сторону учебник по математике.
– Ты уверен? – Я оглядываюсь на дверь.
В последний раз, когда медсестра застала меня лежащей с ним в кровати, то чуть не вышвырнула вон. Спасло лишь величественное напоминание о том, что он Истон Ройал. У богатых свои привилегии.
Ист подвигается, освобождая мне место, и слегка морщится при этом.
– Я думаю, что в VIP-палатах можно было поставить кровати пошире.
Я залезаю на койку и подкладываю руку под голову.
– По-моему, они не предназначены для двоих.
– Знаешь, вот если бы кровати были больше и парень мог спать со своей девушкой, он бы поправлялся куда быстрее!
– Завтра перед школой брошу записку в ящичек для жалоб и предложений.
Истон проводит пальцем по моему лбу.
– Буду тебе премного благодарен.
Мы лежим неподвижно. С тех пор как он пришел в себя после операции, мы проводим много времени, просто разглядывая друг друга, запоминая милые черты. Мы оба благодарны судьбе, что остались живы. Я останавливаю его руку, которой он поглаживает мой лоб, и подношу пальцы к губам. Потом беру и прижимаю к его груди, чувствуя ровное биение сердца.
Моя жизнь разделена пополам, но, как ни странно, граница проходит не там, где я потеряла память, а до стрельбы и после. До происшествия у меня не было ответов. Теперь же их слишком много, но от этого знания мне не стало легче. Перед походом в парк я всерьез думала расстаться с Истом, потому что его брат Себастиан был против того, чтобы мы встречались. После я решила, что только сам Господь Бог разведет нас с Истом. И даже тогда, наверное, я бы боролась и с раем, и с адом, только чтобы вернуться к нему.
Истон прижимается губами к моей руке.
– Прости за все.
«За все» – это за то, что его отец убил моего.
– И ты меня.
Когда мама пришла в больницу, то метала громы и молнии. Собиралась засудить Ройалов, отправить всех в тюрьму. И меня за компанию. Но я рассказала ей о имеющихся доказательствах, что папа брал взятки.
Рано или поздно, но его преступления получат огласку. Полиция нашла в кармане Стива флешку, где были вся информация о папиных темных делишках – не только со Стивом, но и со многими другими, в том числе и с миссис Роки. Стив записал все, чтобы подстраховаться на случай, если отец задумает обмануть его. Действительно, с волками жить – по-волчьи выть.
– Как там «Астор-Парк»?
– Ты местный герой. Мне кажется, они даже собираются устроить праздник в твою честь. Элла всем рассказывает, как ты бросился под пулю, чтобы спасти меня, своего отца, ее и даже, наверное, весь Бэйвью! – Я треплю его по щеке, но потом серьезно добавляю: – Никто не знает о том, что сказал Стив в самом конце.
– Мне все равно, – отвечает Истон. – Я думаю, что когда находишься на пороге смерти, то сразу становится ясно, что важно, а что нет. Каллум растил меня с самого рождения. И ни разу не дал мне понять, что не он мой биологический отец. В таких делах кровь не всегда решает, верно? Стив постоянно думал только о себе. Гребаный трус даже убил себя, только чтобы не садиться в тюрьму. Вот ублюдок! – Он хрипло смеется, но не хочет признаваться, что ему больно. – А если серьезно, я знаю, кто моя семья. Гид, Рид, близнецы – мои братья. Элла – сестра. Каллум – отец. Мария – мать. А ты… Ты – мое сердце.
Я моргаю, чтобы не расплакаться. Хотя удивительно, откуда у меня еще берутся слезы, учитывая, сколько ведер я наплакала с тех пор, как очнулась в больнице, ничего не помня.
– Я встретила доктора Джоши в коридоре. Он спросил меня, что с моей памятью, и я ответила, что все хреново.
– И?
– И тогда он сказал, что, скорее всего, я никогда не восстановлю те воспоминания.
– Как ты это восприняла?
– На удивление, нормально. Может, конечно, во время учебы в колледже меня вдруг накроет прямо посреди столовой, но сейчас я спокойно к этому отношусь. Дилан в безопасности. Ты жив. Большего мне и не надо.
Мы долго сидим и просто улыбаемся друг другу, потому что совсем недавно могли навсегда лишиться даже таких маленьких радостей.
Стук в дверь заставляет меня вскочить с кровати, а Истона – нахмуриться.
– Кто там? – сердито спрашивает он.
– Я.
Я поднимаю глаза и вижу в дверях одного из близнецов.
– Себ, – осторожно приветствует его Истон.
– Я, пожалуй, пойду съем мороженого, – быстро говорю я. Ист не хочет ссориться со своим братом, но из-за меня вполне может. А этого я хочу в последнюю очередь.
– Вообще-то, погоди. Я пришел поговорить с тобой, – говорит мне Себастиан.
– О чем? – Истон садится в кровати и сверлит взглядом брата.
– Я пришел извиниться. Какие-то проблемы с этим? – Себ с вызовом поднимает подбородок.
Я быстро подбегаю и приставляю к своему креслу еще одно.
– Прошу, проходи. – Я нервно смеюсь над собственным нахальством. – Глупость сказала. Как будто тебе нельзя заходить в палату собственного брата.
Я бросаюсь к шкафу и достаю оттуда контрабандно принесенные «Читос», кислые конфеты и кексы с арахисовым маслом, которыми подкармливаю Иста в промежутках между отвратительной больничной кормежкой.
– Хочешь чего-нибудь?
– Нет, – Себ качает головой. – Ты можешь просто… подойти сюда?
– Я люблю тебя, Себ, но то, что я лежу на больничной койке, еще не значит, что я не надеру тебе задницу из-за Харт.
– Истон! – испуганно восклицаю я. – Дай своему брату сказать.
– Да, козел, дай мне сказать, – Себ двигает кресло обратно и со вздохом опускается в него. – Сядь, – показывает он на второе кресло и добавляет: – Пожалуйста.
Я делаю, как он просит.
– Прости меня, – говорим мы одновременно.
Истон смеется и откидывается на подушки.
– Я хорошенько не веселился с тех пор, как Харт вылила газировку на Фелисити, а потом все мы наблюдали, как та скользила и покачивалась на каблуках в той красной луже.
– Заткнись! – огрызается Себ, а я в это же самое время восклицаю: – Истон!
Он жестом показывает нам, что застегивает рот на молнию.
– Прости меня, Себастиан. Прости за все, что тебе пришлось пережить. Если бы я могла, то изменила бы это.
Он медленно кивает и хмурится.
– Да, и ты меня прости, – Себ проводит рукой по губам. – Слушай, я не должен был говорить того, что сказал. Иногда у меня в голове появляется плотное облако, а давление все нарастает и нарастает. Я пытаюсь избавиться от него,
