– Плевать, – ворчит Дилан. Вытащив телефон, она листает свои сообщения.

Наверное, я тоже писала ей, когда не жила дома. Интересно, о чем? Может, я нагрубила ей? А может, она рассказала мне что-то, но я пропустила мимо ушей, потому что была занята собственными проблемами?

– Прости, – тихо говорю я. – Прости, если обидела тебя.

Она смотрит на меня поверх телефона.

– Человек должен быть мне небезразличен, чтобы обидеть.

– Ай! – Я потираю грудь, пытаясь перевести в шутку то, что она только что сказала. – Ладно, я просто надеюсь, что ты знаешь, как сильно я люблю тебя.

Дилан отвечает тем, что берет со стола свою чашку, относит ее в раковину и кричит:

– Мам! Ты нашла мой шлем?

– Ищу!

Я потираю подбородок рукой. Они ведут себя так, будто меня здесь нет.

– Уже пора ехать. Может, ты привезешь его потом?

– Ладно. Обувайся, и поехали.

Я натягиваю свой школьный блейзер. Дверь черного входа открывается.

– А Хартли? – произносит Дилан.

– О, я и забыла про нее. – И повысив голос, мама кричит: – Хартли, пора в школу.

– Боже, нам обязательно ее ждать?

– Вообще-то, я уже здесь, – отвечаю я.

Дилан удивленно смотрит на меня через плечо и бежит к машине, где залезает на заднее сиденье. Мама торопливо подходит к водительской двери.

– Садись, – говорит она мне, а потом бросает Дилан: – Ты сделала всю домашнюю работу?

– Да.

– Не забудь переодеться до того, как я заеду за тобой.

– Да, мама. Я поняла.

– Ну, на прошлой неделе ты забыла, верно?

Дилан умолкает. Я опускаю козырек и притворяюсь, что поправляю несуществующий макияж, но на самом деле смотрю в зеркало на свою сестру. Она затыкает уши наушниками и пялится в своей телефон.

Мне нужно убедиться, что ей ничего не угрожает.

– Мам, по поводу вчерашнего вечера. Может, я буду напоминать Дилан принимать таблетки?

Мама останавливается на светофоре и удивленно смотрит на меня, как будто забыла, что я тоже сижу в машине.

– О, Хартли. Попроси кого-то из друзей отвезти тебя домой после школы. У Дилан сегодня урок верховой езды, – говорит она, словно не слыша моего предложения. Хотя, может, она и не слышала.

– Вчерашний вечер меня напугал.

– Твой отец – человек вспыльчивый. – Она взмахивает рукой. – Но все будет хорошо, потому что Дилан будет принимать свои лекарства, иначе в выходные не поедет на выставку лошадей.

Мама смотрит в зеркало заднего вида и ждет, когда Дилан что-нибудь ответит. Но она так громко слушает музыку, что и мы ее слышим.

– Дилан, – повторяет мама.

Сестра не отвечает, и я начинаю волноваться. Протянув руку назад, я щелкаю пальцами. Она никак не реагирует.

– Дилан, убавь звук! – кричит мама, останавливаясь перед «Астор-Парком». – Даже я слышу твою музыку! Так и оглохнуть не долго.

– Проваливай. Из-за тебя я опоздаю, – злобно бросает мне сестра.

Я напоминаю себе, что сестренка пережила вчера (кто его знает, может, и не только вчера) психологическую травму, и с бесстрастным видом вылезаю из машины.

Я рада, что на меня не накричали, но внутри начинаю закипать от негодования – похоже, моя собственная мать не замечает моего существования. Не то чтобы мне хотелось – или нужно было – чье-то сопереживание, но я совсем недавно попала в аварию, до сих пор страдаю от последствий удара головой в больнице и вернулась домой после трехлетнего отсутствия. Разве она не должна была отругать меня за то, что я приехала домой в три часа ночи?

Я делаю шаг на пешеходную дорожку «Астор-Парка», испытывая желание с кем-нибудь поругаться. Может, Фелисити начнет донимать меня, и я смогу послать ее куда подальше. Мне точно станет легче. К сожалению, Фелисити в поле зрения нет, зато во время самоподготовки в библиотеке со мной решает заговорить Кайл.

Он придвигает стул и кладет свою волосатую руку на мой стол.

– Вся школа только и говорит о том, что ты трахаешься с Брэном Мэтисом.

– Так вот что сегодня всем интересно? – Я выгибаю бровь. – А почему никто не говорит о том, что после зимних каникул я собираюсь присоединиться к бродячему цирку? Моей труппе не помешает реклама.

– К цирку? – Кайл моргает.

– Это шутка, – встревает сидящая рядом одноклассница. Впервые кто-то вступился за меня, и просто чудо, что я не вскакиваю со стула и не бегу обнимать ее. Приходится ограничиться слабой улыбкой.

Блондинка пожимает плечом.

– Шутка? – повторяет Кайл. Его лицо становится таким красным, что вот-вот пар из ушей повалит. – Решила посмеяться надо мной?

– Нет. Я пытаюсь доделать свою домашнюю работу. – Я поднимаю руку, чтобы взять томик со стихами, когда его потная ладонь прижимает ее к столу.

Я вскрикиваю. Получается очень громко.

Миссис Чен поднимает голову.

– Мистер Хадсон, – произносит следящая за порядком учительница, – в «Астор-Парке» не принято трогать других учеников. Либо я сниму у вас один балл, либо вы немедленно уберете свою руку.

Рука Кайла лишь сильнее обхватывает мое запястье. Я стискиваю зубы, потому что мне чертовски больно. Миссис Чен открывает крышку своего ноутбука. Поняв, что она собирается сделать, Кайл отпускает меня, но учительница уже что-то печатает.

– Погодите, вы сказали, что не будете списывать баллы, если я отпущу ее, – возмущается он.

Она даже не смотрит в его сторону, когда отвечает:

– Я попросила вас убрать руку немедленно, но вы этого не сделали. Я не собираюсь терпеть подобное поведение.

– Стерва, – ворчит он. Раздается звук уведомления. Кайл достает свой телефон и вскакивает со стула, размахивая мобильным в воздухе. – Два балла! Вы сняли два балла!

– А вы назвали меня стервой. Один балл за неповиновение, один балл за нарушение правила четыре-тринадцать Кодекса чести о приемлемом поведении. Мне снять третий или вы сядете, мистер Хадсон?

Кайл с грохотом опускается на стул.

– Послушайте меня все. Вы учитесь в выпускном классе и должны вести себя, как взрослые, а не как стая диких зверей, готовая растерзать своего одноклассника только потому, что увидели в нем конкуренцию.

– Мы же не в детском саду, – недовольно возражает Фелисити.

– Тогда ведите себя в соответствии со своим возрастом, мисс Уортингтон. У вас осталось еще десять минут, используйте их с умом.

Мне кажется, у меня из глаз сыплются сердечки, когда я смотрю на миссис Чен. Теперь она официально моя самая любимая учительница.

– Спасибо вам, – говорю я ей, когда самоподготовка заканчивается.

Она не очень-то доброжелательно кивает в ответ, но я все равно люблю ее. Кайл ждет меня возле библиотеки, в его глазах пылает ярость.

– Не думай, что победила, дрянь.

– Мы не на соревнованиях, так что здесь нет ни проигравших, ни победителей, – отвечаю я.

Посмотрев в расписание, вижу, что следующим уроком у меня музыка, а значит, нужно порыться в моем шкафчике.

– Ты неудачница по жизни!

– Ладно. – Улыбнувшись и помахав Кайлу, я убегаю.

Ошарашенный, он продолжает стоять. А чего он хотел? Чтобы я начала спорить с ним? Он тяжелее меня раза в два, поэтому