– Вот об этом. – Он достал из кармана пиджака мобильный телефон. – Зайдя в гости, я включил диктофон. И теперь унесу с собой твое искреннее и чистосердечное признание.

Глава 49

Лиричная мелодия сменилась зажигательными ритмами, но танцевать Марине перехотелось. Она села за стол напротив гостя и пристально поглядела на него. Несмотря на то, что вторая бутылка подходила к финалу, у женщины не было заметно особых признаков опьянения.

– И что с того? Зачем тебе мое чистосердечное признание в записи? Будешь переслушивать на досуге?

– Я – нет, но кое-кому интересно будет послушать.

– И кому же? – В глазах Марины вспыхнул задорный, злой интерес.

– Например, Ирине Сергериди, дочери Ивана. Она считает, что отец преждевременно скончался из-за золотого трилистника. Ее дядя Михаил тоже заинтересуется. Но с особым вниманием, думаю, эту запись послушает Сидоренко. А дальше пускай сообща и решают, как с тобой поступать.

Когда Феликс в очередной раз упомянул имя Олега, Марина пару раз моргнула и дальше слушать перестала, силясь вдуматься в какие-то свои мысли.

– Стоп, стоп, погоди! – Она подняла раскрытые ладони и замахала руками. Феликс замолчал. – Хочешь сказать, Сидоренко не умер?

Мужчина отрицательно качнул головой и ответил:

– Он собирался, но не успел, вовремя обратился ко мне за помощью. Теперь все исправлено, Олег в безопасности.

Лицо Марины будто вмиг сковала невидимая корка льда, обозначая все морщинки, до самых мелких.

– Какие же вы все-таки мрази, – тихо произнесла она. – Все без исключения мужичье, все – конченые мрази.

– Почему ты не вернулась к себе домой, Марина? – Придерживая кончиками пальцев мобильник, Феликс держал его на столе, не убирая в карман. – Как только все пошло наперекосяк, после истории с Олегом, когда тебя откачала сердобольная подружка, почему ты не уехала отсюда? Не так долго ты пробыла в Греции, чтобы сжечь все мосты и не вернуться к прежней жизни и работе в своем танцевальном коллективе. Тебе что, некуда было возвращаться?

– Было куда, – пожала она плечами, – но как возвращаться ни с чем? Побитой собакой? Не для того я уезжала за границу, чтобы с позором приехать обратно.

– Гордость не позволила? Что ж она тебе не помешала вляпаться по уши во всю эту грязищу? Ладно, время позднее, мне пора.

Феликс сунул телефон в карман и поднялся из-за стола.

– И ты думаешь, я позволю тебе вот так уйти? – На губах женщины возникла странная, отстраненная улыбка, больше походившая на гримасу.

– А что меня может остановить?

– Это, например. – Марина сунула руку под стол и извлекла из-под крышки маленький пистолет. – У Костаса всегда тут был тайник, на всякий случай. Сам понимаешь, он занимался не совсем законными делами и очень опасался за свою драгоценную жизнь, хотя кому была нужна эта трусливая жадная свинья. Пистолет заряжен, и я умею стрелять.

– И ты действительно сможешь выстрелить, сможешь убить человека вот так, своими руками? – Мужчина смотрел на нее спокойно, даже с каким-то дружелюбным интересом.

– Еще как смогу. Я сотни раз представляла, как стреляю в Костаса, я убила его уже много, много раз. И я даже знаю, как вынести отсюда тело, в какой пригородный лес отвезти и в каком маленьком заболоченном озере утопить. Отдай мне телефон с записью и убирайся, или я выстрелю тебе в голову.

– Зачем еще глубже рыть себе яму? Пора остановиться, Марина, пора.

– Сейчас? – Она перехватила пистолет поудобнее и взвела курок. – Ну уж нет. Я пойду до конца.

Феликс не ответил. Он стоял и молча смотрел на нее. А потом вдруг пропал. Только что мужчина был в паре шагов, их разделял лишь стол – и вдруг гость исчез, словно испарился. Марина успела пару раз моргнуть, как вдруг ощутила на своем затылке прикосновение ледяных пальцев и тихий голос произнес ей прямо в ухо:

– Яма и так слишком глубока, Марина, хватит.

Пальцы опустились на шею и сдавили горло. Казалось, они длинные, такие нечеловечески длинные пальцы, что достают до гортани и вот-вот сожмут шею целиком. Феликс взял пистолет из руки оцепеневшей женщины, после отпустил ее и направился к балконной двери.

– До свидания, Марина. Надеюсь, мы больше никогда не увидимся.

Скрывшись за занавесками, полночный гость растворился в тихой теплой ночи.

Очнувшись, женщина схватила себя за шею, ощупала, но никаких повреждений, кроме осязаемого следа ледяного прикосновения, не обнаружила. Но ощущение этого прикосновения было хуже всяких ран – оно не причиняло физическую боль, оно вызывало панический ужас. Давящий животный страх. Вскочив с места, Марина бросилась к балкону и судорожно принялась запирать дверь, задыхаясь от подступающей истерики. Задернув плотнее шторы, она согнулась пополам, борясь с рвотными позывами, а после, цепляясь за мебель и стены, побежала в ванную.

Сонными дворами, темными переулками, мерцающими огоньками кошачьих глаз, Феликс спустился к центру города и вышел на набережную в районе порта. Ночь начинала рассеиваться сизыми сумерками, на безмятежной воде покачивались отсветы уличных фонарей, по дорогам проносились редкие машины, тротуары еще были пусты. Полюбовавшись этой городской свободой, которая всего через пару часов взорвется пестрой, шумной суетой, Феликс направился к корабельным докам, над которыми гигантскими доисторическими цаплями замерли портовые краны. В порту море пахло иначе, плотный слой водорослей с мелким мусором и пластиковыми стаканчиками лениво покачивался у стенки набережной. Вокруг не виднелось ни души, рыбацкие корабли еще не вернулись с уловом, а катера и моторные лодки не проснулись.

Из брючного кармана Феликс достал маленький пистолет, размахнулся и швырнул его в море. С тихим всхлипом оружие ушло в сизую воду, растревоженная гладь мигом успокоилась, и Феликс пошел обратно.

От порта набережная тянулась вдоль всего центра Салоников, мимо площади Аристотеля, отеля Elektra Palace, до символа города – крепости Белой Башни, и дальше, мимо жилых кварталов с никогда не спящими кафешками.

Слушая глубокое дыхание моря, Феликс неторопливо подходил к центральной площади, когда серый горизонт растопили малиновые краски рассвета. Замедлив шаг, мужчина остановился, глядя, как поднимается над водой огненный шар. На миг показалось, что вот сейчас заколотится сердце совсем как человеческое, испуганное и слабое, сдавит виски, перехватит дыхание, но этого не произошло. Ровный, безмятежный покой сродни морскому заполнял Феликса целиком. Мраморные черты скульптурного лица озарили первые солнечные лучи. Полуночная темнота в его глазах растворилась, уходя в ярчайшую синеву, а зрачки сузились так, будто исчезли вовсе. Феликс смотрел на восходящее солнце, не замечая, что улыбается.

– Феликс! – послышался вдруг отдаленный окрик. Он обернулся. По набережной шел Сабуркин, за ним Гера. Они замахали своему директору руками, Феликс махнул в ответ и пошел им навстречу.

– Чего не спите в такую рань?

– Да не спалось, все тебя ждали, – они пожали друг другу руки. – Где ты был, все в порядке?

– Завершал наше расследование. Завтра улетаем домой, покупайте сувениры, если не