— Я ничего не требую, господин Шакка.
— Совсем не такая… — он эту фразу, похоже, в голове прокручивал бесконечно. — Ладно. Я никуда не спешу и готов немного подождать, пока ты сама не примешься умолять меня выслушать каждую твою сокровенную тайну.
Вот это самоуверенность! Я не успела отвести взгляд, в котором наверняка мелькнула насмешка. Он заметил — и именно потому задал следующий вопрос:
— Тебя не тянет ко мне, Тайишка?
Внутри взвизгнула она самая: «Тянет! Хоть он так некрасив, что у меня слезы наворачиваются! И все равно тянет!». Тайишка там просто спятила, о чем я ей и сообщила. У меня было совсем другое мнение на этот счет, но вслух я сказала иное:
— Позвольте мне разобраться в своих чувствах, господин Шакка. Сейчас в голове все путается от двадцатилетней благодарности и двухдневного непонимания.
Он вдруг шагнул ближе. И теперь улыбался с нескрываемой иронией:
— Никак не могу понять, почему ты настолько отличаешься от того, что я рассмотрел в том ребенке. Но уж поверь, я не позволю твоим сомнениям уйти в неправильном направлении. Поцелуй меня, Тайишка. Если связи между нами нет, то несложно будет ее выстроить.
Поцеловать? Я неконтролируемо отшатнулась. В его темных глазах мелькнул недобрый огонек, и потому я решила объяснить свою реакцию:
— Я смущена! И вы не зря в задании Эльрику упомянули именно девственницу! Это чтобы он не взвешивал другие варианты, когда на меня наткнется, но притом не мог увидеть всю ситуацию! Но… откуда вам было знать, что я окажусь девственницей? А если бы не оказалась, то и вся траектория насмарку? Не вините меня за то, что эта мысль теперь разъедает мне мозги.
Он усмехнулся, но в глазах веселья не отразилось:
— Тайишка — та Тайишка, которая была связана клятвой ее матери — не отдалась бы по доброй воле другому мужчине. А трагических событий в ее биографии я не увидел. Потому и предсказать это было несложно.
Теперь я уже вообще ни черта не понимала. Нет, ну благодарность благодарностью, конечно, но если бы Тайишке повстречался хороший мужчина… ну или с алкоголем как-нибудь переборщила, то к нынешнему моменту она запросто могла быть уже счастливой матерью пары-тройки детишек. Я уточнила неуверенно, боясь услышать ответ:
— Почему ж не отдалась бы?
— Потому что я обезопасил себя. Ты должна была прийти ко мне — по доброй воле и с полным желанием открыть все свои секреты. И потому я закрепил в клятве этот пункт — я буду твоей первой и последней страстью. Разве не так? Не сопротивляйся себе — подойди и поцелуй того, кого двадцать лет мечтала встретить.
Но приглушенные мольбы Тайишки и еяго настороженный взгляд помогли пчринять решение. Бывают такие дела, кфоторые просто надо сделать. В данном сфлучае, чтобы притупить бдительность и не вызвать еще больших подозрений. Я сделала шаг, наклонилась к его лицу, закрыла глаза. Сам господин Шакка при этом не собирался мне помогать: он не обнял, не ответил на поцелуй, когда я прикоснулась к его губам. Я прижалась чуть теснее. Один, два, три, достаточно. Отстранилась и взгляда не отвела. Глаза прищуренные, внимательные, а голос стал мягче:
— Что останавливает тебя, Тайишка? Хотя бы на этот вопрос можешь ответить искренне?
— Ты… Вы не такой, каким я вас помню.
— Не нравлюсь?
— Нравитесь! — соврала уверенно, потому что именно об этом вопила во мне Тайишка. — Но вы спросили, что меня останавливает…
Он перебил, но говорил все так же тихо:
— А разве глаза влюбленной женщины видят рост или плешину? Разве любовь не делает любую внешность привлекательной?
— А! Это проверка! — от неожиданного понимания я даже произнесла это вслух. — Вы проверяете…
И осеклась. Он знал, что настоящую Тайишку не остановила бы уродливая внешность. Она обязана была сгорать от страсти при любом раскладе! Эдакий экзамен, насколько хорошо работает его заклинание! И на самом деле он наверняка выглядит именно так, как Дмитрий Александрович. Но мне-то что делать с моим стопроцентным зрением?
— Тайишка, ответь еще на один вопрос, — если просто слушать его голос, закрыв глаза, то несложно и представить определенное влечение. Со временем, конечно, но несложно… — Ты сильно изменилась после воскрешения? Или твой характер именно такой?
— Сильно изменилась, — правду говорить легко. — И очень жаль, если я вас разочаровала.
— Не разочаровала. Вызвала интерес. А я уже лет двести ничему не удивлялся. Начинаю подозревать, что ты не просто побывала в другом мире — ты принесла в себе демона, о котором я пока ничего не знаю. И именно он добавляет сейчас яда в каждое твое слово.
В точку, что уж сказать. Но говорить больше ни о чем не хотелось:
— Господин Шакка, я очень устала.
Он отступил в сторону:
— Иди сегодня, Тайишка. Но с завтрашнего дня я начну узнавать тебя. И позволю тебе узнавать меня. Усни с этой мыслью, Тайишка, привыкни к ней.
Я поспешила скрыться за дверью. Кое-как отыскала свою комнату и после этого зарылась в одеяло с головой. Теперь я понимала куда больше, но облегчения понимание не приносило. Тайишка внутри подвывала — ее пока еще нереализованное желание к некроманту будет только возрастать. Мне придется каким-то образом подыгрывать… или честно признаться. Ему ведь Тайишка нужна: пусть меня выселяет домой, а ее забирает с потрохами, на все согласную! Да вот только пульсировала одна тревожная мысль: именно я пришла из другого мира, и без меня Тайишка не сможет рассказать ему ничего любопытного. Отпустят ли меня после таких новостей?
Глава 5
— Дмитрий Александрович, а можно я вас на ты буду звать?
— Нельзя.
— Тогда почему вы мне тыкаете?
— Моя реанимация — мои правила. Что у нас там в козырях?
— Черви.
— Ненавижу червей. Но буду продолжать не замечать, как ты мухлюешь.
— А вы еще чаще из палаты выходите. Тут даже ангел начал бы мухлевать!
— Хорошо, что я на деньги не согласился играть.
— О, Дмитрий Александрович, есть вопрос, который я всю жизнь мечтала задать реаниматологу! Нам в институте на психологии давали. Допустим, привозят к вам в тяжелом состоянии сразу нескольких человек: преступника, полицейского, ребенка и мать четверых детей. Вы один, и принимать их можно только по очереди. Причем известно, что шансы следующего сокращаются, а последний
