Никогда еще Хазифа не вела себя с нею так жестко.

Ириана сопела, вертя на пальце материнское кольцо.

– Если он был капитаном гвардии у прежнего короля, если служил человеку, который… – Она не решилась произнести слово, вертевшееся на языке. – Он выполнял королевские приказы.

– Но сейчас он служит Дорину Хавильяру.

– Который наслаждался отцовским богатством… богатством моего народа. Даже если Дорин Хавильяр и не участвовал в отцовских зверствах, одно то, что он стоял в стороне и не вмешивался, пока творились эти зверства…

Ириане показалось, что каменные стены надвигаются на нее, а сама башня утратила незыблемость.

– Ты ведь знаешь, как вели себя подданные адарланского короля. Его солдаты, его гвардейцы. Знаешь и просишь меня исцелить одного из его ближайших подручных?

– Такова особенность ремесла, избранного тобой и всеми нами. Таков выбор, через который вынуждены проходить все целители.

– И часто вы стояли перед выбором? В вашем-то мирном государстве?

Лицо Хазифы потемнело. Не от гнева. От воспоминаний.

– Однажды меня попросили оказать помощь человеку, который покалечился, уходя от погони. А перед этим он совершил немыслимое по жестокости преступление… Прежде чем провести меня в камеру, тюремщики рассказали об этом преступлении. Их начальник хотел, чтобы я подлатала преступника для суда. Его, конечно же, ждала казнь. То преступление было последним, но не единственным. Имелись очевидцы его злодейств. Собранных доказательств хватило бы на несколько смертных приговоров. Эреция собственными глазами видела его последнюю жертву и готовилась выступить в суде с дополнительными обвинениями.

У Хазифы сдавило в горле.

– Его приковали цепями к стене, да так, чтобы усугубить страдания. Состояние у него и так было тяжелым. Я знала… знала, что своей магией могу усилить внутреннее кровотечение. Никто бы и не узнал. К утру он бы умер, а мне никто бы не осмелился учинять допрос.

Она снова взялась за склянку с голубой жидкостью.

– Никогда еще я не находилась так близко к убийству. Я искренне хотела убить его за содеянное. В мире стало бы чуточку легче дышать. Я положила руки ему на грудь. Я была готова это сделать. Но я помнила принесенную клятву. Меня же просили исцелить его, чтобы затем с ним обошлись по законам правосудия. Чтобы его жертвы и их близкие были отмщены.

Хазифа пристально посмотрела на Ириану:

– Он заслуживал смерти, но не от моих рук.

– И что было дальше? – с трудом ворочая языком, спросила Ириана.

– Он изворачивался, пытался убедить суд в своей невиновности. Его не смущали доказательства, представленные Эрецией, и рассказ последней жертвы. Он был законченным чудовищем. Естественно, его признали виновным и на следующий же день, рано утром, казнили.

– Вы видели казнь?

– Не видела. Я вернулась сюда. А Эреция видела. Она стояла в первом ряду зрителей и оставалась до тех пор, пока труп не бросили в телегу. Она присутствовала от лица жертв, у которых не хватило душевных сил смотреть казнь. Когда Эреция вернулась, мы с нею проплакали почти целый день.

Ириана молчала. Хорошо хоть руки перестали дрожать.

– Значит, мне надлежит исцелить этого человека, чтобы правосудие над ним свершилось в другом месте?

– Ириана, ты же не знаешь истории его жизни. Я предлагаю познакомиться с нею и потом уже рассуждать о подобных вещах.

– Ему не будет оправдания, – покачала головой Ириана. – Особенно если он служил прежнему королю и служит новому. Если своей пронырливостью он удержался у власти. Мне знакома тактика Адарлана.

Прежде чем заговорить, Хазифа долго смотрела на нее.

– В тот день, когда ты вошла сюда – ужасающе тощая, покрытая пылью сотен дорог… Я и не думала, что боги сделают мне такой подарок. Я заглянула в твои прекрасные глаза и едва не вскрикнула, поражаясь, сколько же в тебе магической силы. Ты была как самоцвет, требующий огранки.

Недовольство было написано на лице верховной целительницы, звучало в ее голосе.

– Я подумала: «Где до сих пор скрывалась эта девушка? Какой бог, наблюдающий за тобой, привел тебя ко мне?» – продолжала Хазифа. – Подол твоего платья был истрепан, но ты вошла с достоинством знатной дамы, словно наследница самой Камалы.

Пока «знатная дама» не швырнула ей деньги на стол и не забилась потом в рыданиях. Вряд ли Камала – первая верховная целительница – вела себя подобным образом.

– Даже твоя фамилия – Торас – была намеком на то, что твои далекие предки по женской линии имели связи с Торрой. Мне тогда подумалось: «Я нашла преемницу, которая со временем заменит меня».

Эти слова были как удар в живот. Ириана и представить не могла, что еще два с лишним года назад…

Верховная целительница предлагала ей остаться. Не только для продолжения учебы. В ней Хазифа видела преемницу.

Однако в замыслы Ирианы не входило стать хозяйкой этого кабинета. Она все время помнила, что находится в чужом государстве. И даже сейчас ей оказывали невообразимую честь. Умом Ириана это понимала, но в сердце ощущалась пустота.

– Я тогда спросила: на что ты употребишь полученные от меня знания, – продолжала Хазифа. – Помнишь, какой ответ ты мне дала?

Ириана помнила. Такое не забывается.

– Я сказала, что хочу употребить их во благо мира. Сделать что-то, дабы наверстать бесцельно прожитые годы.

Эти слова сопровождали Ириану на протяжении двух с лишним лет. Они – и записка, которую она постоянно носила с собой, перекладывая из кармана в карман и из платья в платье. Слова таинственной незнакомки. Возможно, богини, принявшей облик потрепанной жизнью молодой женщины. Ее мешочек с золотом привел Ириану сюда. Спас ее.

– И ты, Ириана, обязательно это сделаешь, – убежденно произнесла Хазифа. – Однажды ты вернешься на родину и будешь творить добро, совершать чудеса. Но прежде, чем покинуть нас, выполни мою просьбу. Помоги этому парню. Ты доказала свою способность исцелять такие увечья. У тебя получится и сейчас.

– А почему ты сама не можешь?

Раздражение и неблагодарность так и лезли сегодня из Ирианы. Прежде она бы не осмелилась столь непочтительно говорить с Хазифой.

Хазифа печально улыбнулась:

– Здесь требуется твое, а не мое вмешательство.

Ириана понимала: речь идет не только о телесном исцелении этого адарланца. У нее сдавило горло, и она с трудом сглотнула.

– Ириана, это душевная рана. И годами позволять ей гноиться… Я не вправе тебя винить. Но если ты позволишь ей разъесть тебе душу, виноватой окажешься только ты. И я буду скорбеть по тебе, как если бы ты умерла.

У Ирианы задрожали губы. Она плотно стиснула их, смаргивая подступающие жгучие слезы.

– Ты прошла испытания и сделала это лучше, чем кто-либо на моей памяти, – тихо сказала Хазифа. – Пусть это станет моей личной проверкой тебя. Окончательным испытанием. Чтобы потом, когда ты решишь уехать, я могла бы с чистой совестью тебя благословить и отправить на войну, зная… – Хазифа приложила руку к груди. – Зная: по