Поторговавшись, сошлись на двадцатке. Получив в собственность пакет с лампой, я отправился в метро.

Уже на дежурстве – да-да, я пока что совершенно не собирался бросать верную работу, несмотря на свалившееся мне на шею богатство… Почему? Я пока что сам себе отчета не отдавал. Просто пока еще похожу, а там уже видно будет, что да как. Мало ли, вдруг… Тьфу-тьфу-тьфу… Не получится больше сюда ничего перенести?

Так вот, уже на дежурстве я разобрал лампу. Обычная керосинка, не очень сложная, даже откровенно простая. На донце я обнаружил надпись, что-то про 1931 год и завод «Красный Октябрь»[27]. Надпись почти не видна, ее кое-как оттерли, и колба тоже грязная как не пойми что, вымыли в лучшем случае под струей воды, фитиль весь высох.

Сходил к грузчикам, позаимствовал у прораба под честное слово набор самых маленьких насадок, ручку-отвертку и пассатижи, заодно стрельнул по дороге плошку спирта и чистой ветоши. В караулке нашей разложился на столе, подвинув Вербицкого. Тот сначала недовольно подвинулся, а потом подсел поближе, смотреть. Ну, выручай меня, мое неоконченное техническое образование. Что, студент такого мощного института лампу-керосинку, которой больше полувека, разобрать не сможет?

Разобрал, конечно, куда она от меня денется. Разложил все детали, почистил, протер тряпочкой, смоченной спиртом. На запах заглянул Валерий Алексеевич, заставил меня и Вербицкого дыхнуть. Покосился на керосинку, потом внимательно на меня, но ничего не сказал.

Сегодня еще усиленная смена у нас, ждали Серегу-большого и Мишку… Вроде бы как нарики с района устроили рядом точку, а позавчера кто-то крутился около склада, высматривал ходы-выходы. Может, и случайно, но начальник наш предпочел подстраховаться. Тот самый Михалыч, с которым мы в прошлый раз гоняли наркоманов, сидел на телефоне и обещал помочь, в случае чего. Петр Сергеевич отсутствовал, за него сейчас был Валерий Алексеевич.

– А-а-а-а… А-а-а-а… Трахну Ирку… Прямо в дырку… – раздалось из коридора, дверь распахнулась, вошел музицирующий Серега-большой, за ним протиснулся Михаил, настороженно оглядевший нас.

– Привет всем! – широко улыбнулся Серега. – Мужики, а кто новенькую видел? В бухгалтерии? Ирина Владимировна, двадцать три года, третий размер… Что тут у нас? О, кто это притащил? Электричество вырубить обещают, что ли?

– Да до дома темно идти… – хмыкнул я. Лампа оказалась чуть более сложной конструкции, чем мне думалось до того. Это же не масленка, которую в школе делали. Берешь масло, наливаешь в плошку, туда фитиль, поджигаешь, и готов огонек. У нас один парень в классе так баловался, юный химик.

– Где купил?

– Да на развале арбатском… В подарок…

– Ничего себе подарок… Сколько?

– Двадцатка вечнозеленых.

– Серьезно ты, – покачал головой Серега. – У Маши попросить-то не мог, а? У нас на даче штук пять таких осталось… Слушай, да ты никак краснеешь? Или освещение тут такое?

– Серег, я…

– Да ладно тебе уже, – хмыкнул Серега и хлопнул меня по плечу. – Смотри у меня, сестру обидишь, я тебе… – Он показал кулак. – Не вздумай, как тут у вас водится – девочке голову дурить!

– Серег, да ты что, я первому, кто ее обидит…

– Во-во, – как-то невпопад сказал он. – Давай, показывай, что там у нас.

Да ничего так серьезного и не было. Камеры показывали заснеженные улицы, по которым иногда проезжали машины. Ворота склада закрыты, около караулки топчется на посту Михаил с резиновой дубинкой наперевес. Видна «Тойота» Валерия Алексеевича, стоит, снегом присыпанная. Грузчики домой не ушли, скопились в комнате отдыха, с ними прораб смены.

– А чего ждем-то? – спросил я.

– Сейчас груз прийти должен, какие-то там контейнеры из Польши, – сказал Валерий Алексеевич. – Надо его принять.

В кармане куртки Валерия Алексеевича зазвонил мобильный.

– Вот же так. – Тот потянулся к вешалке, вынул телефон. – Да, да… Понятно. Выходим сейчас. – Нажал на кнопку «отбой». – Все, ребят… Пошли. Саша и Михаил следят за камерами, внутрь никого не пускать. Если что-то начинает происходить, то Михаил звонит по телефону куда сказано, а Саша его охраняет. Сереги, идете со мной.

Я отложил в сторону разобранную лампу, оставил ее отмокать в спирте. Фитиль новый потом найду, да и сам сплету, веревок нет, что ли?

Когда мы вышли, здоровенные ворота уже открыли нараспашку, и внутрь въезжала здоровенная фура.

Беготни было на всю ночь. Пока впустили первую, пока осмотрели груз, пока грузчики сняли контейнеры с польским бельем и распихали по складу, уже час. А фуры все шли да шли.

Крепкие мальчики из девяносто девятой поздоровались с Валерием Алексеевичем уважительно. Их старший, плотный дядька с перебитым носом, предложил закурить, получил прогнозируемый отказ ото всех… А попробуй в спортзале попрыгай, когда легкие в дыму! И начал дымить сам, глядя, как с фур снимают контейнеры и укладывают в штабеля.

Его ребята расселись на лавочке поодаль, водитель остался в машине. Серега как-то незаметно переместился поближе. Куртка у бригадира не просто так топырится под мышкой, ствол там в модной кобуре, которую через спину вешают.

– Долго ехали? – спросил Валерий Алексеевич.

– Да уж… – согласился бригадир.

До утра просидели. Я-то выспаться думал, да куда уж там… Не получится. К утру как сонные мухи. Контейнеры ровными рядами стоят на стеллажах, грузчики вообще еле шевелятся, а охрана еще держится. У меня ноги подрагивают, я по контейнерам лазил, проверял, не вскрыты ли.

– Ну, с богом… – сказал бригадир, кому-то отзвонившись. – Претензий нет…

– И тебе не хворать! – с преувеличенно радушной улыбкой на лице отозвался Валерий Алексеевич.

Поспать, конечно, так и не получилось. Я просто опасался, что могу заснуть и проспать весь день тут, но глаза-то закрывались, не помогало и кофе с коньяком. Кое-как собрал керосинку заново, сходил к грузчикам, попросил во что лампу упаковать, чтобы до дома донести.

Здоровенный квадратный бригадир, дядя Саша, как его тут все называли, остался один. Бригада его домой разошлась после трудовой ночи.

– Тут тебе не бумага нужна, а поролон, – определил он. – На, держи! Это упаковочный, мягкий очень. Лампу оберни всю, в колбу тоже засунь… Она не горела, нет? Давно зажигали, вижу. И в коробку положи, а то в метро задавят…

– Спасибо, дядь Саш! – сказал я.

– Да не за что… Давай, студент! Что глаза-то такие красные? Снова не выспался? Как же каникулы, а?

– Так все уж, каникулы кончились, учеба… – вздохнул я.

– Эх, в мои-то времена студенты грузчиками были… – в усы усмехнулся дядя Саша. – Как сейчас помню, постоянно на вечер народу куча, и все из институтов, разговоры только про сессию да про преподов. Вот на том окне чертежи перерисовывали. А теперь вот в охрану идут, в менеджеры какие-то…

– Мне и преподы мои так говорят, – согласился я, заворачивая лампу в толстый мягкий поролон.

– Во-во… Времена, нравы. А у меня в бригаде зарплату получат и в лежку до понедельника. Раньше хоть жены за них получали, сразу не пропивали. Эх, ежели устанешь у себя с дубинкой ходить, так к нам приходи, возьмем!

– Спасибо, дядь Саш, я буду в виду иметь!

Еще и в метро ехать надо, только бы не заснуть! А то у меня с транспортом общественным как-то плохо все происходит, то в метро пристанут, то в электричке… Даже и не знаю, хоть машину покупай!

До дома добрался чуть за руки себя не щипая. В институт пойти не рискнул просто, ну его на фиг. Уснуть в метро и прокатиться до конечной, а оттуда в милицию? Нет, уж лучше дома. Не первый прогул, но и не последний…

Всё, спать!

Как добрался, сразу пошел в душ, кое-как включил воду. Это дало мне несколько минут бодрости.

Из кухни выглянула мама, что-то спросила, я что-то ответил. Усталость навалилась резко и внезапно. Подобрав с пола