– Сегодня уже вряд ли пойдем. – Поглядел на небо барон Нават. Собирались тучи, подул легкий холодный ветер. Крестьяне в загоне заволновались, им туда бросили хвороста и горящие факелы, чтобы не замерзли.
– Стоило так… – поморщился Ждан. – Заплатили бы по медяку, и…
– Да хватит уже, тошно глядеть, – сказал Волин. – Тоже мне, гвардия, с холопками справилась.
В загоне для крестьян что-то происходило, и вдруг оттуда раздался такой пронзительный вопль, что я невольно вздрогнул.
– Эт-то еще что… – поднялся Виктор. Потом опомнился, опустился на скатанный плащ. – Ваше высочество, пойдемте в шатер, нечего на ветру сидеть нам, там теплее…
Ждан и Волин переглянулись, встали, зашли внутрь, подавая пример.
– Пошли, – согласился я. Подумал минуту, но потом понял, что в любом случае дурачка из себя строить поздно. Барон Нават, если он не полный идиот, сразу догадается, что я из себя клоуна корчу. И задумается, зачем мне это надо. Потому лучше уж быть самим собой. Конечно, это не значит, что я буду особо показывать мощь да силу моего разума, перед которой все быстренько склонились…
– Росинант! – позвал я.
– Да, ваше высочество.
– Устрой слуг, за лошадьми проследи, да, и спроси у слуг барона Навата, не надо ли им чего. Если надо, выдай в разумных… Что это ты мне суешь?
– Серебро, ваше высочество. Это сдача, вы денег слишком много дали, вся еда меньше стоит…
– Храни пока что у себя, когда закончатся – скажешь, я еще дам. Все сделаешь, доложишь, и свободен на сегодня.
– Да, ваше высочество.
В шатре было тепло. В центре, обложенный камнями, на голой земле пылал костер, на полу толстые ковры. Дым от костра вился вверх, выходил через дымоход. А хитро сделано! Стены как в кулек собираются, а отверстие прикрыто еще одним куском ткани, но не целиком, а так, чтобы оставался промежуток. Дым хорошо выносит, и снег не заметет, если ночью метель будет.
Уснуть было сложно, всю ночь слышались крики и вопли подгулявших дворян.
Н-да, тяжелый человеческий материал. Но другого нет.
Глава 6
Люди встречаются,Люди влюбляются…О. ЖуковДвери электрички распахнулись, и я шагнул на перрон.
Снаружи было холодно, воздух пах морозом и почему-то дегтем.
Я застегнул куртку, попрыгал на месте, разминая затекшие от долгой дороги ноги, повесил полупустой рюкзак поудобнее и двинулся вдоль платформы. Мобильник удобно устроился у меня на поясе, под теплой курткой. Гарнитура в ухе. Если сейчас Машу не найду, то тогда ей звонить придется.
Теплые белые варежки закрыли мне глаза.
– Привет!
Я развернулся, подхватывая за локти Машу.
– Привет! Ты что? Как же так, нельзя же людей нашей профессии за спину трогать!
– Мне можно, я девушка! – отмахнулась та. – Пошли!
– Куда?
– Есть, понимаешь, у нас такой древний и красивый обычай. Прежде чем переспать, мальчик с девушкой кофе пьют в тихой кафешке. Знакомятся там, о пустяках болтают. Иногда даже поцеловаться могут. Кафешек хороших я тут не знаю, так что пошли ко мне, я тебя кофе напою!
– Но… Маш, неудобно! – Я представил, что сейчас приду к Маше, а там Серега-большой и ее родители…
– Надо же, какой стеснительный! Родители до второго в деревне, брат куда-то к друзьям умотал… Так что пошли! Возьмешь меня за руку или как? Как мои выкройки?
Я отдал ей перевязанный цветными подарочными лентами пакет.
– Трам-пам-пам, спасибо! Целый народ благодарит тебя, если бы могли – они возложили цветы и золотые украшения к твоим ногам, но пока еще только смотрят на чертежи…
– Да, чувствуется, дело не такое простое было! Так… А это? Это что?
– С Новым годом, – сказал я.
– Ой… Сережка, спасибо! – Маша, держа в одной руке коробку с сотовым телефоном, обняла меня и поцеловала. – Так, пошли быстро! Мне холодно! А потом по городу погуляем!
Старенький автобус, петляя по городу, довез нас практически до Машиного дома. Обычная хрущевка-пятиэтажка, разве что три квартиры на лестничной площадке, и такая же стандартная советская квартира. Окна выходят на шоссе, ковры на стенках, сервиз, шкафы, Машина комната, где мы оказались очень быстро и, жарко целуясь, добрались до раскладной кровати-дивана, один в один похожего на мой.
Через несколько часов зазвонил мой мобильный. Мои родители спешили узнать, куда же я запропастился под Новый год.
– Мам, все хорошо! – бодро сказал я в трубку. – Я завтра вечером буду, мам, батарейка садится…
Маша тихонько хихикнула.
– Кофе будешь?
– Да, – сказал я, целуя ее снова.
Еще часа через два мы, уставшие и державшиеся за руки, переместились на кухню, обычную советскую кухню, с холодильником, колонкой и газовой плитой. На полке негромко бормотал маленький японский телевизор, а в холодильнике хранились запасы еды на пару месяцев. Во всяком случае, так мне показалось, когда Маша открыла его и принялась сервировать стол.
Да как же все это съесть-то? Нарезка, хлеб, мясо, холодец, мандарины… Ну, и салат оливье конечно же, какой Новый год без него!
– Ешь! – строго сказала Маша, пододвигая ко мне большую тарелку с нарезкой. – Кому сказала?
– Маш, я лопну! – оценил я богатство стола. – Серьезно!
– Ничего не знаю, – строго сказала Маша. – Кому я готовила-то? Так… Что пить будешь? Есть коньяк, хороший, французский, мне подарили, есть вино, шампанское, ну пива не держим…
– Э-э?.. – спросил я. Если выпить сейчас, то кто знает, каким я в том мире проснусь, рядом с Верой, а где-то еще и барон Нават бродит!
– Скучный ты парень! – Маша водрузила на газовую плиту большую кастрюлю с горячим, как-то по особенному изящно чиркнула спичкой, зажгла огонь.
– Ну… Иногда… – что-то засмущался я, осторожно отодвигая от себя тарелку с холодцом.
– Так! – Мой жест не остался незамеченным. – Дома капризничать будешь! Ешь!
– Дорогие россияне! – сказали в телевизоре. – Поздравляю вас…
Маша оказалась рядом со мной, и мы поцеловались, а потом нам снова стало не до того. Президент отговорил, пробили куранты, рассыпался блестками праздничный концерт, на улице захлопали петарды, заулюлюкали, закричали, взвизгнули сигналки у машин.
А я все целовал и целовал Машу, обнимая ее, прижимая к себе, закрывая собой от всего того мира, что был снаружи нас, а внутри нас остался только тот мир, где были мы вдвоем, и нам не нужно было больше никого…
На улицу мы так и не пошли, просто валялись в кровати, целовались, болтали о чем-то неважном и понимали друг друга с полуслова. И незаметно уснули. Меня кольнула паника, спать я не собирался, в рюкзаке у меня с собой банка с зернами кофе, которые пожевать можно, но сон неожиданно оказался сильнее…
Проснулся я от ощущения, что чего-то не хватает. Маши рядом не было, с кухни пахло кофе и яичницей, через неплотно прикрытые шторы в комнату пробивался дневной свет.
На полке над кроватью, среди цветов и стопки учебников по экономике, стояло фото в простой деревянной рамочке. А с фото на меня строго глянул Серега-большой, молодой еще, в форме с курсантскими погонами.
Я встал, поискал одежду, не нашел.
Что же, получается, что Маша эти сны как-то отгоняет? Или просто у меня режим сбился?
– Любимый! – Маша заглянула в комнату. – Доброе утро! Кофе и яичница на столе, а твоя любимая девушка в душе. Завтракай!
– Ну уж не-ет! – Я перехватил Машу, поднял на руки и крепко поцеловал, а она ответила на поцелуй.
Завтракать пришлось уже остывшей яичницей.
Дома сидеть не хотелось, и мы пошли гулять на улицу.
Рязань очень красивый город. Особенно когда гуляешь с красивой девушкой. Ну, это я еще и в прошлый раз заметил. Людей немного на улицах, пахнет морозом, в центре торчит большая нарядная елка, вокруг которой все усыпано обертками от сгоревших петард, магазины и забегаловки закрыты, первое
