В попытке объяснить свою мысль он рассказал нам, что каждые несколько лет читает курс об особенностях современной индустрии звукозаписи и интеллектуальной собственности. «Любопытно: если вы рассматриваете состояние музыкальной индустрии в конце 2000-х, вы наблюдаете радикальную децентрализацию и всеобщий распад. Но уже пять лет назад начали зарождаться структуры срединного уровня, дающие возможность творческим личностям прожить благодаря плодам своего творчества. Все эти добровольные пожертвования, SoundCloud… А когда вы рассказываете о современной индустрии звукозаписи в 2016 году, это сплошной Spotify. Система полностью рецентрализовалась» [629]. (Можете себе представить, как при этих словах Карр потирает руки, самодовольно ухмыляясь.)
Будучи пользователями, которых приучили ставить простоту превыше почти всего остального, мы все очень довольны легкими в обращении сервисами наподобие Spotify (особенно это касается тех из нас, кто еще помнит, как безуспешно пытался загрузить с Napster редкие вещи Трейси Чэпмен). Однако цена всей этой легкости — то, что все мы переключаемся между буквально несколькими платформами, которые упорно продолжают консолидироваться друг с другом, лишая нас возможности выпутаться из этой паутины (вспомните хотя бы, как Facebook поглощает потенциальных конкурентов вроде Instagram или WhatsApp, чтобы сформировать одну большую экосистему, от которой мы зависим). А тех, кто создает стоимость на этих платформах, нещадно эксплуатируют. Бенклер напоминает нам: сегодня авторы видео вынуждены подписывать договор о передаче компании YouTube прав на каталог своего же контента — чтобы получать долю прибыли от его распространения. Нововластные модели, которые лишь смутно мерещились Бенклеру десяток лет назад, сегодня выросли до порядочных размеров и всё сильнее отдаляются от тех нововластных ценностей, которых придерживались их основатели. Да, эти модели становятся всё полезнее для нас в повседневной жизни, однако они всё больше становятся похожи на фермы участия.
Представим себе иной путь, или Верблюды, а не единороги
Kickstarter — одна из самых первых и самых лучших нововластных интернет-площадок. К настоящему времени она помогла собрать уже миллиарды долларов пожертвований на разного рода творческие проекты и открыть безграничные новые возможности для художников и изобретателей. Благодаря Kickstarter и другим краудфандинговым сервисам творцы стали меньше зависеть от крупных традиционных посредников — например, звукозаписывающих фирм. Неудивительно, что Бенклер с Карром заспорили и о том, что доказывает успех платформы Kickstarter. «Разумеется, ее цель — собирать деньги для помощи художникам, то есть защищать интересы профессионалов, прямо по теории Ника», — вынужден признать Бенклер. Однако он заявляет, что сама по себе такая модель финансирования ближе к «мечте Бенклера» — миру, где «художников поддерживают люди, которые делятся с ними собственными деньгами, однако не рассчитывают заработать на этом огромные барыши, поскольку руководствуются бескорыстными мотивами» [630].
Платформу Kickstarter финансировали такие ведущие венчурные инвесторы, как Union Square Ventures. Она легко могла бы озолотить Перри Чена (своего первого гендиректора) и других сооснователей, особенно если бы они приняли решение еще сильнее коммерциализировать ее. Но Перри и Kickstarter пошли совсем другим путем. В своем знаменитом посте 2012 года, когда платформа уже достаточно выросла, чтобы задавать стандарты экономической культуры, основатели объявили, что «Kickstarter — это вам не какой-нибудь магазин», и ввели специальные меры, чтобы он не превратился в обычный сервис для сбора предварительных заказов [631]. Перри решил не продавать платформу и не делать ее открытым акционерным обществом. Он предпочел обратить ее в «благотворительную корпорацию» [632]. Тогда как раз стали появляться такие структуры, в рамках которых компания берет на себя обязательства (в том числе и юридические) служить обществу, а не только своим акционерам (отсюда выросла идея так называемых B-корпораций[64], к которым причисляют себя социально ответственные предприятия). Новый манифест Kickstarter ясно, четко и смело рисует нам совсем другой тип нововластного титана:
● Kickstarter будет заботиться о здоровье своей экосистемы и о целостности своих подсистем.
● Kickstarter никогда не будет продавать данные пользователей какой-либо третьей стороне. Платформа будет ревностно оберегать право на частную жизнь, а также личную информацию тех, кто использует ее услуги. Это касается и взаимодействия платформы с органами власти…
● Kickstarter не будет стремиться застраховать себя на случай любых непредвиденных обстоятельств, какие могут возникнуть в будущем, и не будет заявлять о своих правах либо пользоваться своей властью просто потому, что может это сделать, или потому, что подобное поведение считается нормальным в той или иной отрасли.
● Kickstarter не будет лоббировать политические решения или проводить кампаний за их принятие, вне зависимости от возможной экономической выгоды, если только эти решения не согласуются с миссией и ценностями платформы.
● Kickstarter не будет пользоваться пробелами в законодательстве или прибегать к иным изощренным, но легальным стратегиям налогового менеджмента, чтобы облегчить налоговое бремя [633].
Перри поведал нам о своей беседе с потенциальными инвесторами (дело было еще на этапе становления платформы). «Мы им сказали: “Cлушайте, мы строим эту штуку не для того, чтобы потом ее продать. И не для того, чтобы сделать из нее открытое акционерное общество. Нам кажется, что и то, и другое, скорее всего, помешает нам добиться наших главных целей. И все-таки мы думаем, что вложения в наш проект окупят себя… но мы хотим развивать его именно так, а не иначе» [634]. Лучше представлять себе Kickstarter не как мифического «единорога» из тех, которых стремятся поймать в Кремниевой долине (речь идет о потрясающем, но очень редком существе, которое приносит поистине сказочную прибыль), а скорее как обычного верблюда — занудно-медлительного труженика, который делает свое дело и может (если о нем хорошо заботиться) долгое время кормить и инвесторов, и общество в целом. Исследование, проведенное сотрудниками Пенсильванского университета, показало: при поддержке платформы Kickstarter удалось создать 8800 новых компаний и некоммерческих организаций — и целых 29 600 полноценных рабочих мест [635]. Таким образом, площадка позволила творцам и их сообществам получить более 5,3 млрд долларов [636].
Как полагает Перри, многих других предпринимателей также можно убедить заняться выращиванием верблюдов, а не охотой на единорогов: «На самом деле речь идет о поколении, которое сейчас выходит на авансцену и у которого есть склонность к такой работе… нужно дать ему понять: существует не один, а множество способов делать эту работу» [637]. Если учесть, что среди миллениалов и тех, кто еще младше, растут ожидания интеграции Прибыли и Великой Цели, есть большая вероятность того, что скоро появятся новые Перри. Логика его стратегии еще более привлекательна для предпринимателей, создающих нововластные сообщества: профессиональная судьба таких людей часто зависит от того, насколько хорошо им удается выращивать
