– Но мне показалось, вы его знаете? – озадаченно нахмурилась женщина.

– Она знает. – Джеймс силой положил руку Мейкпис себе на сгиб локтя и прижал к своим ребрам. – Мод! Это я, Джеймс! Твой брат!

– О… теперь… Похоже, я вижу сходство.

Лицо пекаря прояснилось, да и на других лицах появилось облегчение.

– Он не мой брат! – Мейкпис попыталась высвободиться и наконец свободной рукой ткнула Джеймсу в лицо. – Ради бога, выслушайте!

Послышались сочувственные возгласы. Чьи-то руки удерживали Мейкпис. Ее пытались успокоить. Потащили в гостиную и усадили на стул.

– Ну-ну цветочек! – Жена пекаря по-прежнему выглядела немного смущенной. – Ваш брат заказал портшез, чтобы перенести вас в свой дом. Останьтесь здесь, в тепле, пока не придут носильщики. А вы, сэр, не принимайте ее слова всерьез, – добавила она шепотом. – Это в ней лихорадка говорит. Совсем скоро она узнает вас.

– Узнает, конечно, – заверил Джеймс.

В комнате была всего одна свеча, мерцавшая на маленьком столике у стула Мейкпис, и в слабом свете черты лица Джеймса подрагивали и колебались.

– Послушайте! Послушайте меня! – Мейкпис все еще была слаба, и голова кружилась, но она заставила себя выпрямиться. – Он не мой брат! Взгляните ему в глаза! Взгляните на него! Он дьявол! Не оставляйте меня наедине с ним!

Взгляд жены пекаря метнулся к лицу Джеймса и на секунду застыл. Но она тут же опустила глаза и поспешила выйти. Мейкпис неожиданно сообразила, что, даже если ей удастся убедить хозяйку, она ничего этим не добьется. Будь незнакомец хоть посланцем ада, зато он заберет из дома больную, от которой одни неприятности.

Дверь за хозяйкой захлопнулась. Брат и сестра уставились друг на друга.

– Джеймс, – начала Мейкпис так тихо и спокойно, как только могла. – Мы дали клятву, что никогда не покинем друг друга. Помнишь?

– Он не покинул тебя, – ответил Старший. – Просто наконец вспомнил о долге перед семьей.

– Неужели? И сколько Фелмоттов удерживали его силой, чтобы помочь «вспомнить свой долг»?

– Ты вообразила, что все было именно так? – И снова легкая гримаса, должно быть означавшая улыбку. – Посчитала, что мальчик пытался сопротивляться нам? Нет. Он покорился добровольно. Невзирая на его недостатки и глупые выходки, в конце концов он сумел все искупить.

– Я вам не верю, – прошептала Мейкпис.

– А следовало бы. Я знаю его лучше, чем ты.

Мейкпис вспомнила боб в пироге Двенадцатой ночи. Тогда Джеймс отказался от своих планов, чтобы стать князем беспорядков. Соблазн получить лордство, власть и титул притягивали Джеймса куда сильнее, чем сестра. Она вполне могла представить, как он убеждал себя, что достаточно силен, чтобы выстоять против сборища призрачных гостей.

– Джеймс, ты идиот, – вздохнула она.

– А вот ты забыла о своем долге, – продолжал Старший. – Оставим в покое твоего брата. Но как насчет нас? Как насчет твоего долга по отношению к нам? И кто помог тебе сбежать? Кто засунул в тебя этого зверя? Кто дал тебе эту веревку?

Так вот что больше всего волновало Старшего! Даже сейчас призраки не могли поверить, что она сумела сбежать без посторонней помощи. Это могло показаться забавным, не будь Мейкпис так зла.

– Да черт с вами со всеми! – завопила она, потеряв от ярости всякую осторожность. – Все еще намерены увезти меня обратно и наполнить призраками лорда Фелмотта? Вы слепы или глупы? Я заражена тифом! Так что валяйте, населите меня ими! Будем вместе наблюдать, как кожа покрывается сыпью и мозги плавятся, пока не окажемся готовы для савана.

Минуту спустя горло Мейкпис конвульсивно сжалось, а собственный язык без позволения зашевелился во рту.

– Девчонка ошибается. – Голос исходил из ее глотки, но не был ее собственным! – Она не заражена.

– Вот как! – довольно воскликнул Джеймс. – Так вы здесь, миледи!

Мейкпис давилась и задыхалась, пытаясь обрести контроль над своим горлом и чувствуя новый приступ паники. Кто говорит ее языком? Голос холодный, размеренный, не похожий на материнский. А призрак матери из кошмара Мейкпис кричал гневно, запинаясь.

– Она всего лишь находится под действием опия, – продолжал голос. – Зверь тоже ослаблен снадобьем – его дух переплелся с духом девчонки. Тут есть и еще один дух: второсортный докторишка, чьи снадобья мы и употребляем.

Предатель!

Мейкпис наконец поняла все. Она вообще не была больна. Ее обманом заставили пить зелье, от которого она постоянно находилась в полубессознательном состоянии.

«Доктор Квик, вы лгун! Мне следовало бы позволить вашему спятившему старому духу пропитать постельное белье подобно плевку!»

Она чувствовала, как его болезненный призрак отягощает ей руки, готовый помешать побегу или сопротивлению.

«Ах ты змей! – думала она. – Идиот!»

– В таком случае придержите ее! – велел Старший. Открыв мешок доктора Квика, он вынул маленький пузырек «лекарства», откупорил и осторожно понюхал. – На этот раз мы не станем рисковать.

«Медведь! – мысленно позвала Мейкпис. – Медведь!»

Но голова медведя была затуманена, а сам он окончательно сбит с толку. Он был рассержен и слышал ее, но не знал, на кого нападать.

Она пыталась сопротивляться, когда Джеймс подошел и сжал ее подбородок. Но опиум и жильцы-призраки прижали ее к стулу. Она ощущала потаенную злобу доктора и неизвестной женщины, когда они пустили в ход всю силу воли, чтобы не дать ей пошевелиться. Пузырек поднесли к ее губам и добрую порцию зелья влили в рот. Она попробовала выплюнуть его, но снова ощутила, как губы и горло конвульсивно сжались, против воли заставляя проглотить снадобье.

– Прекрасно! – изрек Джеймс холодным, отчужденным тоном. – Как только она заснет, миледи, начинайте чистку. Нужно удалить остальных духов, чтобы оставить место для компании лорда Фелмотта.

– Что?!! – завопил доктор Квик в голове Мейкпис. – Мы так не договаривались, миледи! Вы обещали, что Фелмотты дадут мне место в их кругу! Скажите ему! Скажите!

Ноги у Мейкпис вдруг утратили свинцовую тяжесть. Выведенный из себя доктор больше не помогал прижимать ее к стулу. Мейкпис собралась с силами и пнула маленький столик, опрокинув свечу.

Она хотела только погрузить комнату во тьму. Но свеча перевернулась и упала на плащ Джеймса. Пламя поймало витую бахрому, и жадные золотые языки стали лизать ткань. Джеймс взвыл, выкрикнул ругательство из прошлого века и попытался расстегнуть застежку у горла. Мейкпис немедленно вскочила со стула и на четвереньках поползла к двери, выплюнув по пути зелье.

Неизвестная леди пыталась когтями впиться в ее сознание, управлять конечностями и помешать двигаться. Однако теперь ей приходилось отбиваться от доктора. Мейкпис чувствовала, как эти двое борются молчаливо и яростно, пока она, схватив вещи, спешила в переднюю.

Она с трудом отодвинула засовы, открыла входную дверь и почти вывалилась на улицу. Позади завопили от боли и послышалась ругань. Пусть Старшие – создания древние и ужасные, но, очевидно, по-прежнему легковоспламеняемые.

Мейкпис пустилась бежать. Холодный воздух обжег затуманенные мозги, немного их прояснив. Теперь с ней был медведь, он колыхался и ворчал, но понимал, что она