Отныне время для нее не существовало. В дверь снова постучали, но она не поняла зачем. Ведь суп уже съеден. Но доктор объяснил, что это новый суп. Нужно открыть дверь и съесть новый суп.

Почему они принесли его? Доктор сказал, что сейчас время ужина.

Она съела новый суп. Немного позже пришлось снова встать, чтобы воспользоваться ночным горшком. Пересечь комнату было так же сложно, как тащить гору.

Щека прижималась к щелям на полу. Почему она решила спать здесь?

Тук-тук. Новый суп.

Доктор уже почти научился действовать ее рукой и подносить к ее рту ложку. Но даже в таком состоянии она знала, кто и почему шевелит ее рукой. Странно и неестественно наблюдать, как ее конечность двигается таким образом.

– Почему у вас голова не кружится, доктор? – прохрипела она.

– Кружится. Но не сильно. Ты связана со своим телом крепче, чем я, следовательно, и болезни на тебя действуют более мощно. Твоя сила – твоя слабость. Моя слабость – моя сила.

Доктор говорил о медицине. Снова. Время принять лекарство.

Тащить… Тащить… Подтащить себя к его мешку. Отхлебнуть из бутылочки.

Она бредила. Или это были горячечные галлюцинации? Мейкпис могла поклясться, что в комнате были люди и о чем-то тихо разговаривали. Но, когда ей удавалось приоткрыть усталые глаза и оглядеть комнату, всякий раз оказывалось, что она одна.

Секунды тянулись бесконечно. Часы пролетали в один миг. Небо за окном оставалось серым. Потом изнывало от солнечного сияния. Потом принимало цвет фиолетовых синяков, и свет медленно меркнул. И наконец, превращалось в глубокий колодец благословенной тьмы.

И все начиналось сначала.

Это беспокоило Мейкпис, хотя она не понимала почему. Необходимо было что-то вспомнить, необходимо было где-то оказаться… но все терялось в заволокшем мозг лихорадочном тумане.

Шепот, шепот, шепот… Опять началось. Воображаемые голоса вели беседу в голове Мейкпис. Только на этот раз они не были воображаемыми.

Мейкпис приоткрыла глаза. Дверь была слегка приотворена, и в щель виднелись лица хозяина и худой женщины, наверное его жены.

– Мы не можем вечно прятать ее и кормить! – шептала женщина, глядя на Мейкпис со смесью жалости и раздражения.

– Та рыжеволосая леди заплатила нам настоящие деньги, которых мы до этого не видели уже месяц! И просила нас никому не говорить о молодой леди, пока она не оправится! – Хозяин говорил достаточно твердо, но при этом нерешительно хмурился.

– Но что, если тот парень, который спрашивал о леди, действительно ее друг, как он утверждает? Пусть заберет ее. Если кто-то пронюхает, что мы не донесли о случае тифа…

– Говорю тебе, это не тиф! Сама взгляни: ни озноба, ни сыпи…

– Сыпь выступает позже, и ты это знаешь! – воскликнула жена. – Она лежит в постели всего три дня!

– И пробыла в городе всего четыре, – резко бросил муж. – Ты когда-нибудь видела, чтобы тифом заражались так быстро?

– Возможно, она привезла его с собой, – вздохнула жена. – Тебе не стоило отсылать джентльмена. Мы должны кого-то послать за ним и рассказать правду.

Пожилая женщина несколько минут смотрела на Мейкпис. Лицо ее было усталым, встревоженным и вовсе не злым.

Дверь закрылась. Мейкпис титаническим усилием умудрилась приподняться и сесть, прислонившись спиной к стене, и в отчаянии попыталась собрать ускользающие мысли.

Три дня. Она больна три дня. Это плохо. Теперь она вспомнила. Ей не следовало оставаться здесь. Ей грозит опасность. Ее заметили при дворе. Если Фелмотты явились за ней, кто-то вспомнит, что видел ее с Хелен. Кто-то вспомнит, где остановилась Хелен. Какой-то человек о ней спрашивал. Возможно, Фелмотты уже нашли ее.

– Спокойно, – пробормотал доктор.

– Я… – Она задохнулась. – Мы… мы должны ехать. Сейчас.

– Ты сама знаешь, что не можешь. У тебя нет сил.

– Я должна!

Голос Мейкпис звучал хриплым карканьем, но разговор придавал ей больше сил. Больше энергии.

– Мне нужно ехать, прежде чем этот человек вернется… Фелмотты…

– Успокойся, – велел доктор, – и подумай. Наши хозяева не пошлют за ним сию минуту. Уже темнеет.

Если поспишь сейчас, лихорадка может улечься, и тогда мы сможем…

Мейкпис попыталась встать, но снова упала на колени.

– Выслушай меня! Выслушай, – с раздражением и сожалением просил доктор. – Я понимаю твою панику! Но как врач говорю, что в твоем состоянии нельзя переутомляться! Нужно понимать и уважать пределы собственных сил. В отличие от меня, ты не знаешь, что происходит с твоим телом!

– Простите, доктор Квик, – прошептала Мейкпис, подползая на четвереньках к плащу и неуклюже накидывая его на плечи.

– Что же, по крайней мере, выпей лекарство, чтобы защититься от ночных испарений.

– Нет. После него я всегда сплю.

Ноги были словно свинцовые, но Мейкпис сумела надеть башмаки.

– Ради бога, ты даже стоять не можешь!

Мейкпис несколько раз глубоко вздохнула, схватившись за изголовье кровати, чтобы не упасть, подтянулась и… И встала. Дрожащими руками она подхватила узел с вещами, мешок доктора и шатко, шаг за шагом поковыляла к двери.

– Прекрати это безумие, – прошипел доктор. – Прекрати!

Он резко завладел ее рукой и вцепился в ручку двери, чтобы помешать ей. Она сердито вырвала руку Но при этом осознала, что в голове слышится опасный шорох шепотков. На этот раз точно не воображаемый.

– Делай то, что должна, – приказал доктор, и на этот раз Мейкпис поняла, что он говорит не с ней.

Мейкпис стала спускаться вниз, но внезапно обнаружила, что левая нога восстала против хозяйки. Она подвернулась, повинуясь воле, которая не была ее собственной, и Мейкпис упала. Края ступенек били ноги и бока, лоб то и дело стукался о дерево, пока она с оглушительным грохотом катилась по лестнице.

Снизу и сверху послышались недоуменные голоса. К ней приблизились босые люди в ночных одеждах со свечами в руках. Чьи-то добрые руки помогли ей встать.

– Спасибо… Мне… мне нужно идти, – пробормотала Мейкпис, с трудом ворочая языком.

– Посреди ночи?

Мейкпис услышала нотки подозрительности в голосе задавшего вопрос. Лица окружавших ее людей расплывались.

– Мисс, с вами все в порядке?

Она вырвалась из круга, шатаясь, прошла мимо нависавших над ней фигур и открыла входную дверь. И задохнулась от холода.

Тут же с улицы раздался чей-то крик:

– Да вот она!

Слишком поздно заметила Мейкпис жену белого пекаря, спешившую к дому. Рядом с ней темнел мужской силуэт.

Огромная волна паники поднялась в Мейкпис. Она знала этот силуэт, знала так же хорошо, как собственное имя и стишки из детства. Он ступил в круг, улыбаясь ей своими арктически холодными глазами.

Перед ней был Джеймс.

Глава 25

Несколько секунд Мейкпис в ужасе смотрела на него. Наконец инстинкт взял верх. Она кинулась в сторону в надежде проскочить мимо Джеймса, но тот с молниеносной скоростью бросился к ней, сжал плечи и оттащил назад. Неестественная скорость. Скорость Старшего.

– Ну же, ну же, Мод… Что стряслось? – Он снова улыбался. Улыбкой, выглядевшей ужасно неуместно на уродливо-красивом лице. – Разве ты меня не узнаешь?

– Отпусти меня! – Она в отчаянии обратилась к жене пекаря: