– Это цикута. Нас учили. Если успеем вовремя – выживут. Молитесь, Бог милостив.

Илона не стала падать на колени и взывать к иконам. Села рядом с Фереком, погладила его по кудрявым волосам.

– Спасите моих детей.

И столько было в этих словах… Если не будет их, так и Илоне жить незачем.

Прокопий ловко перехватил из рук служанки кувшин с водой, сделал глоток, прислушался к ощущениям.

– Чисто… Пей!

Ферека Илона поила сама. Юлиана, слава богу, была в сознании – и пила воду большими глотками.

– Затошнит – блюйте!

Прокопий пытался напоить Жужанну, но девочка была самой маленькой плюс припадок – большая часть воды выливалась наружу.

Все же мужчина не сдавался. Спустя десять минут и громадное количество выпитой и изблеванной воды он осторожно развернул пакетик из провощенной бумаги.

– Дайте детям.

Илона приняла из рук посланника какие-то странные кусочки черного цвета.

– Что это?

– Это внутрь. Съесть. Впитает яд, если он там остался.

Илона протянула несколько кусочков Юлиане, Фереку, осторожно придерживая, чтобы проглотили.

На Руси уже умели изготавливать активированный уголь. Да и несложно это – прокалить в нужной посуде, да без воздуха, а потом хранить как можно герметичнее, воском залить, чтобы не попортился…

Дети кривились, но ели. Запивали водой, скрипели зубами. Да уж, не шоколад, но – надо. Потом настал черед горячего крепкого чая, благо он был у Илоны.

Спустя шесть часов стало ясно, что опасность миновала. Для Ферека и Юлианы. А малышка Жужанна…

Илона не молилась, сил не было. Она видела, что Прокопий делал все возможное для девочки. Но Ферек и Юлиана были старше, доза яда получилась меньше, а вот малышка… Справится ли ее организм? Этого сказать не мог никто.

Потянулись часы. Старшие дети отказались уходить и просили оставить их рядом с сестрой – Илона разрешила. Она потом подумает, откуда взялся яд. Потом, потом… Впрочем, за нее уже подумал капитан замковой стражи, Андрей Радич. И к вечеру…

– Госпожа…

Илона подняла глаза на капитана.

– Это не подождет?

– Этот… уверяет, что у него есть противоядие.

Капитан держал за шкирку Антонина Облонского. По штанам писаря расплывалось мокрое пятно – Андрей был страшен в эту минуту.

– Противоядие?!

Илона взлетела с колен птицей. Схватила пузырек из темного стекла, бросилась к Жужанне…

Сильная ладонь Прокопия как-то так перехватила кисть женщины, что пузырек оказался у него в руке.

– Противоядие, говоришь? А как по мне, – мужчина принюхался к содержимому, лизнул краешек флакона и тут же быстро сплюнул, – та же цикута.

– Яд?!

Лицо Илоны стало таким… Куда там несчастной горгоне Медузе! Та лишь окаменяла взглядом. Эта же способна была и испепелять.

– В пыточную его! Да следить, чтобы не сдох раньше времени!

Вот уж это приказание Андрей исполнил с радостью. В замке любили и госпожу, и ее детей, а малышка Жужанна вообще была светлым солнышком, которое обожали все – вплоть до собак на заднем дворе.

И отравителя не ждало ничего хорошего[16].

«Солнышко» закатилось под утро.

Илона до последнего держала дочь за руку, плакала, умоляла не уходить, но тонкие пальчики в ее ладони неумолимо холодели, повергая женщину в отчаяние. Они сделали все, что смогли, но этого оказалось мало, мало…

За плечи женщину обнимал Прокопий, которого как-то враз признали все обитатели замка. Никому бы не спустили, а ему… Ему сейчас все было можно. Все понимали, что кабы не этот менестрель, пришлось бы троих отпевать.

– Ей не было больно, – шепнул он, – закрывая малышке глаза. – Говорят, этим ядом отравился Сократ. Это просто… холодно.

И все же по щеке мужчины тоже сбежала слезинка. Присутствующие сделали вид, что ничего не было, – страшно было смотреть, как плачет сильный мужчина. И «не заметили», как он перекрестил тело малышки на православный лад и зашептал молитву на русском языке. Нет, никак не заметили…

Илона слушала с каменным лицом, а когда Прокопий закончил, коснулась его плеча.

– Цикута?

В дверях чуть кашлянул Андрей Радич.

– Антонин сознался, госпожа…

История была проста. Писарь получил возможность стать героем в глазах своей госпожи… или отомстить? Он и сам не знал, чего желал более.

Отрава была подлита им в кувшин со сладким ягодным взваром, который давали детям, а противоядие он собирался дать спустя час, когда Илона испытала бы настоящее отчаяние. Тем больше она ценила бы спасителя детей.

Но подвернулся мерзкий менестрель…

Да и противоядие было тем же ядом, так что дети умерли бы на месте. А разгневанная Илона или слуги тут же свернули бы подонку шею. И – обрубили последнюю возможность узнать истинного виновника.

Сейчас же…

Андрей уже побывал в том кабаке, уже допросил всех, кого мог, и достаточно быстро нашел «друга». Жил сей достойный человек при католическом монастыре и был австрийцем. Коренным, из Вены…

За яд стоило сказать большое спасибо Леопольду, благо императору не впервые было травить неугодных людей. Ой не впервые…

Признания всех замешанных в это дело были записаны, засвидетельствованы, и Прокопий собрался на Русь. Отвезти их государю. Эти свитки меняли многое в мировой политике, очень многое.

Илона не плакала на могиле дочери, как и спешно примчавшийся Имре. Они уже знали, что потом планировали сделать с ними. Политика – это грязь? Кто бы спорил.

После смерти детей Илона или отравилась бы, или кинулась вниз головой с башни замка – тут уж как повезет. Имре ненадолго пережил бы жену. И не таких в спину убивали.

С этой секунды не было у Австрии более страшного врага. Более непримиримого и ненавидящего. Есть вещи, которые не стоит делать, потому что их не смогут простить.

Ни человеку, сотворившему зло, ни его потомкам.

Узнав о случившемся, Софья только головой покачала. Ну надо ж так подставиться? Хотя идея была неплохая, исполнение подкачало.

Лишись Венгрия сейчас своего знамени – Зриньи, Ракоци, Текели – там начнется бардак. Передел территорий, определенно, склоки между знатью, в это время очень удобно ввести «миротворческую дружескую помощь» и так прогнуть под себя страну, чтобы там и пикнуть не посмели.

Не повезло Леопольду. Хотя его ли это слуга или кто-то из местных решил интриговать? Или… Да это уже неважно! Не за то бьют, что украл, а за то, что попался.

Софье решительно не хотелось влезать в войну с турками на стороне Вены. Алексею тоже туда не хотелось – и повод был просто отличным. Сообщения полетели по всем странам, по газетам, по рыночным площадям…

А Алексей Алексеевич пригласил к себе его высочество Эжена Савойского. И вежливо высказался на эту тему. Все понятно, политика, жестокость, коварство… Но покушение на членов моей семьи? Одной рукой Леопольд просит у меня помощи, а второй – покушается на мою семью?

Робкие возражения Эжена, что, на минутку, Ракоци пока еще не семья, были отметены взмахом