В этот прекрасный осенний день Томас Ньюкомен представлял им свою паровую машину. Ну как – свою? Принцип использования пара уже до него запатентовал Севери, но вот приспособить ее для механической работы, поднимать или откачивать воду, – это сделал уже сам Томас. И его идея была оценена на Руси по достоинству.

– Я тоже так думаю. Мое благоволение, мастер Томас. Теперь садитесь, описывайте все и предоставляйте документы ко мне в приказ. Будем ставить на поток производство и применять, – решил государь.

Изобретатель засиял, аки красное солнышко. Еще бы! Если на Руси будут применять построенную по его чертежам машину – это очень большие деньги. А там и поместье, и титул, кто знает? Для беглеца из Англии это достаточно важно. Стабильность, спокойствие…

Это и предоставляла Русь тем, кто приезжал на ее землю. В Англии-то покоя так и нет. Анна была неплохой правительницей, народ при ней не бунтовал, но страна лишилась большей части колоний, шотландцы постоянно ходили в набеги, ирландцы не желали сидеть тихо, отыгрываясь за прошлые обиды, Уэльс и Корнуолл вроде бы не мешали, но и не помогали, гордо неся звания королевств. Недавно в Шотландии вообще был коронован Карл Третий – и чего от него ждать, было решительно непонятно. Сын Якова и какой-то авантюристки, воспитанный при дворе Людовика, парень казался всем очень «темной лошадкой». Одно было ясно: Людовик, стоящий за его спиной, полумерами довольствоваться не привык. Так что, если не желаешь поиграть в войнушку, надо быстро уносить ноги.

Томас и унес. И был рад поработать на благо своей новой родины. Тем паче у него и невеста была присмотрена, оставалось только домом обзавестись…

Будущее определенно мнилось приятным.

1715 год

Францию лихорадило.

Спора нет, это состояние за последние лет двадцать стало для нее привычным и понятным. Но не на этот раз.

Умирал Людовик Четырнадцатый. Умирал плохо и болезненно, несколько дней подряд, от гангрены. Метался в горячке, бредил, гнил заживо – страшная смерть по любым временам. Упал на охоте с лошади, поранил ногу, грязь попала в рану, а поскольку мылся достойный правитель раза два в жизни, никто и не задумался продезинфицировать рану. Запах – и тот не сразу почуяли.

Анна тоже не поняла, что происходит, а потом было поздно. Воспаление пошло по ноге к бедру, и спасти короля могла только ампутация, на которую Людовик решительно не согласился.

Мол, если Богу угодно – я и так выздоровею, а если нет… Одноногих королей не бывает!

Анна могла бы ему возразить, что одноногий – зато живой. Но спорить не стала. Роль королевы сильно ее утомила. Пусть даже она была некоронованной владычицей Версаля, но все равно – надоело! Наелась по уши! Власти, блеска, балов…

Женщине хотелось домой. Тихо жить где-нибудь в дальнем поместье, с детьми… Хватит и того, что первенец в Шотландии жизнью рискует. Этих двоих, рожденных от Людовика, она никому не отдаст, тем паче не останется на милость бастардов супруга. Ни граф Мэнский, ни герцог Тулузский Анне доверия не внушали. Наоборот, ее бы воля – она б обоих в фонтане утопила.

А Луи еще малыш. Ну что такое – пять лет? Ему бы в солдатики играть…

Хорошо, что у нее две девочки от Людовика. Не сын. Хотя Людовик и пытался до самого последнего времени зачать ей наследника, но Бог не попустил.

Анна оглядывала всех присутствующих – и слюна во рту становилась горькой от плохих предчувствий. Муж умирает. Кто будет регентом малыша?

Филипп Орлеанский.

Это… ходячее честолюбие в кружевах! К тому же страшнейший бабник. Сын кузины Лизелотты не пропускал ни одной юбки, попытавшись задрать ее даже на тетке, за что был нещадно бит Анной. Не повезло парню – честно влепить ему пощечину, а потом расслабиться и получить удовольствие Анна и не подумала. Вместо этого женщина едва не выбила ему коленную чашечку и серьезно попыталась выдавить глаз. Получилось неплохо – впредь Филипп зарекся хватать ее за грудь в темных коридорах дворца.

Доживет ли маленький Луи до зрелого возраста с таким-то регентом? И если доживет – то каким?!

В одном Анна была уверена: растить будущего великого монарха и конкурента своим амбициям Филипп не станет. А слабый король Францию не удержит. Не сможет.

Что тут начнется? Неясно. Но ей с девочками тут не место.

– Ваше величество, его величество хочет попрощаться с вами…

Лекарь коснулся руки Анны – и та проследовала в покои Людовика. Мужчина пришел в себя. Губы его кривила улыбка, глаза были затуманены опием, а лицо…

Стоило увидеть его, чтобы понять – не жилец. Нет, не жилец.

Анна привычно опустилась на колени рядом с кроватью, коснулась губами монаршьей руки.

– Сир! Какой ужас! Мое сердце рвется на части!

Ага, на две. То ли удирать с девочками на Русь, то ли к Карлу. Все же сын…

– Нам предстоит разлука, любовь моя. И я лишь могу надеяться, что она не будет слишком длительной…

Анна едва удержала ехидное: «Конечно, сир. Лет двадцать-тридцать» – и нежно улыбнулась.

– Любовь моя, если бы не дети – завтра же мы были бы вместе. Я не смогу жить без вас, но я буду существовать в ожидании нашей встречи – ради наших девочек! Только для них!

Ответ явно понравился государю. Он коснулся белокурых волос авантюристки.

– Я был счастлив с вами, мадам…

Анна ответила в том же духе. Развернуться не дал лекарь, скормив венценосному пациенту еще одну порцию опиума. Женщина вышла вон – и наткнулась на взгляды. Самые разные.

От злобных до вопросительных. И один…

Анна плюнула на все и опустилась на колени перед маленьким дофином Вьеннским.

– Ваше высочество…

– Как себя чувствует дедушка? – Мальчик уже достаточно разбирался в хитросплетениях дворцовой жизни. Понимал, зачем его сюда притащили и чего ждут все эти одетые в траур люди…

– Плохо, ваше высочество. Очень плохо.

– Он… умирает?

– Да, ваше высочество. Лекари лгут, но я опасаюсь худшего. Он умирает, и вы будете королем…

– Я не хочу…

Анна вздохнула про себя. Он был таким симпатичным, этот малыш, с его серыми глазами и кудрявыми золотистыми локонами. Таким добрым и ясным, что даже было странно – как это сокровище выросло в ядовитой дворцовой атмосфере. Она огляделась – и, разумеется, Филипп Орлеанский был неподалеку. Беседовал с кардиналом Флери.

– Монсеньор?

– Да, мадам Анна?

Филипп был не в худших отношениях с Анной. Женщина была неглупа, не настраивала против него венценосного дядюшку, а пару раз и смягчила его гнев удачной шуткой. Так что…

– Вы не отпустите со мной мальчика? Ему здесь не место. Пусть побудет с моими девочками, поиграет пока…

– Время ли для игры, мадам?

– Это ребенок, монсеньор. Ему не место у постели умирающего.

Десять минут уговоров – и Анна забрала малыша с собой. Сегодня она накормит его