удавалось.

Когда в бутылке оставалась ровно половина, зазвенел телефон. Полковник приложил указательный палец к губам и поднял трубку.

– Просвиров слушает, – в одно мгновение изменив тон, строго ответил он, – прекрасно. Просто великолепно! Замечательно! – восторженно восклицал он, реагируя на чьи-то слова.

Милославская интуитивно чувствовала, что разговор касается дела, по которому они с Руденко сюда прибыли, поэтому кивая головой, она шепотом спрашивала:

– Ну что? Выяснили? Или еще ждать придется?

Александр Петрович махал Яне рукой, пытаясь успокоить ее и сказать, что все идет как нельзя лучше. Затем он взял шариковую ручку и начеркал в календаре какие-то слова, которые со своей стороны стола гадалке не было видно.

– Это следует отметь! – таинственно зашептал Просвиров, положив трубку.

– Все, что было можно, мы, по-моему, уже авансом отметили, – возразила Яна, – у нас дел впереди полно, а их надо выполнять в здравом уме и трезвой памяти.

– Да это же вино, сок, компот! – хохотал подполковник. – Зелье – безвредное абсолютно! Только душу греет, а дурмана никакого, поэтому не стоит беспокоиться, Яна Борисовна!

– Дело даже не в этом. Время-то идет! – не уступала Милославская.

– Да, Александр Петрович, – нехотя поддержал подругу Руденко, – нам на самом деле пора, да и у вас работы своей полно. Не последний раз видимся, успеем еще наговориться. Давайте лучше обсудим информацию, которую вы получили по телефону.

Видя единогласное сопротивление гостей, подполковник был вынужден подчиниться.

– Ну что ж, – Просвиров на минуту поджал губы, – работать, так работать. Неугомонная вы женщина, Яна Борисовна. Такой красивой даме надо не трудиться в поте лица, а одним своим присутствием украшать жизнь мужчин.

Александр Петрович развернул перекидной календарь так, чтобы недавно им написанное стало видно Милославской. На листочке грязно-белого цвета красовалась запись – «Опель-Фронтера», 1997 года выпуска, цвет – черный, С 952 АР, Храмов Владимир Николаевич, 2 января 1953 года рождения. Ниже была указана дата приобретения машины, ее регистрации в городе, домашний адрес хозяина автомобиля и прочие мелочи, не имеющие сейчас особого значения.

Фамилия обладателя шикарной иномарки Милославской ни о чем не говорила. Щербаков ее в разговорах, касающихся исчезновения оружия, никогда не называл, сама она ее раньше не слышала. Несмотря на то, что многое оставалось неизвестным, у гадалки все-таки были факты, на которые можно опереться, на основании которых следует планировать свои последующие шаги, поэтому в ее настроении появилось больше оптимизма.

Подполковник понимал, что гостье он явно угодил, поэтому горделивое выражение не покидало его довольную физиономию.

– Спасибо вам огромное, – с интонацией искренней благодарности произнесла Яна и переписала необходимую информацию из календаря в свой блокнот, – вы сделали доброе дело.

– Спасибо в карман не положишь! – шутливо обиделся Просвиров.

– Ну тогда приходите как-нибудь, я вам погадаю.

– Погадаете? – подполковник открыл рот, не сумев скрыть глубокого удивления.

– Да-а, – гордый своим знакомством с такой неординарной личностью, как Милославская, Руденко обнял ее за плечи и сказал Александру Петровичу: – Яна Борисовна у нас профессиональный экстрасенс. Если пожелаешь, могу однажды проводить тебя к ней для осуществления таинственной процедуры! По секрету скажу, хотя и не хочется в этом сознаваться, мне она часто помогает в расследованиях.

– Вот как? – удивился подполковник, – а я уж думал это твоя новая пассия!

– Ну ты даешь! – обиделся Руденко. – Это – мой настоящий и преданный друг. Какая пассия, боже мой! Всех судишь по себе, Александр Петрович, и интересы у тебя какие-то низменные, – Три Семерки постепенно перешел на шутки и, закончив последнюю фразу, рассмеялся.

Милославская стала поторапливать приятеля с отправлением домой, потому что они с подполковником находили все новые и новые темы для разговора. Однако, несмотря на низкий процент алкоголя в вине, Руденко все же был нетрезв, и пришлось напомнить Просвирову про обещанного им ранее первоклассного водителя. Александр Петрович позвонил кому-то, и через несколько минут у дверей кабинета стоял молоденький лейтенантик, улыбчивый и готовый к исполнению приказов шефа. По-видимому, это было обусловлено свойством его характера, так как сегодня в молодых людях уже нет той закалки, которая была тогда, когда всех воспитывали исключительно в духе коммунизма.

Улыбка лейтенанта была широкой и несколько глуповатой. Еще и повода-то никакого не предвиделось для веселья, а его физиономия говорила о полном довольстве своей жизнью и жизнью тех, с кем ему сейчас придется общаться.

– Смолянинов, – деловито кашлянув, начал подполковник, – доставь товарища старшего лейтенанта и его даму по названному ими адресу.

– Я бы рад, но машин свободных нет, – Самойленко пожал плечами.

– Да мы на своей, – Руденко махнул рукой.

Три Семерки двинулся вперед, Яна и лейтенант последовали за ним. Оказавшись, наконец, в машине, Милославская и Руденко могли поговорить по поводу полученных сведений. Гадалка никакого Храмова знать не знала, но, возможно, Семен Семеныч где-то слышал эту фамилию. Даже если и он беспомощно пожал бы плечами, поразмышляв об этом человеке, можно было бы попытаться найти какую-то информацию о нем в базе данных уголовного розыска.

Яна протянула приятелю свой блокнот и сказала:

– Тебе не знаком этот человек?

Три Семерки окинул беглым взглядом страничку и, пожав плечами, ответил:

– Впервые слышу!

– Присмотрись повнимательней, может когда-нибудь этот тип проходил по одному из дел. Судя по марке автомобиля и его цене, Храмов – человек заметный. А так как номер его машины всплыл в видениях в связи с исчезновением оружия, за ним, скорее всего, водятся какие-нибудь криминальные грешки.

– А ты права, – понимающе протянул Руденко и взял блокнот в свои руки.

Он прищурился и стал пристально смотреть на запись.

– А знаешь, – неуверенно произнес он через несколько минут, – есть один такой криминальный авторитет – Храмов. Имени, отчества не знаю, да и думаю нет никакого смысла выяснять их.

– Почему? – гадалка закурила и приоткрыла окно машины.

– А какое он может иметь отношение к исчезновению пистолета обыкновенного участкового, пьянствовавшего на обыкновенной даче? Такие люди, как тот Храмов, столь прозаические места не посещают, да и знакомств с рядовыми ментами не водят: смысла нет.

– Ну выгоду, допустим, можно иметь, общаясь с любым милиционером, работающем в уголовном розыске, хорошо ему приплачивая за информацию или что-то еще в этом роде, – предположила Милославская, поэтому имя и отчество того, о ком ты сейчас подумал установить все-таки не помешает.

– Если ты так настаиваешь, я могу позвонить в отдел и спросить у ребят. Этот криминальный авторитет сейчас у всех на слуху. Ну ты помнишь, я тебе рассказывал о конфликте между воинствующими группировками. Так вот, Храмов возглавлял одну из них.

– Да ты что?! – ахнула Яна.

Она отлично понимала, что если подозрения Руденко подтвердятся, их сотрудничество будет иметь гораздо больше смысла. В нем появится мотив не только дружеской поддержки, но и служебной необходимости, поскольку, по словам Семена Семеныча, именно этими группировками весь отдел сейчас и занимался.

Милославская поведала о своих соображениях приятелю, и тот, раскинув мозгами, решил пойти по тому пути, который указывала гадалка.

– Смолянинов, – Три Семерки обратился к лейтенанту, всю дорогу молча крутившему баранку, – притормози у ближайшего таксофона.

– Как скажете, – позевывая, протянул парень.