– Да, слышала о таком. Мимо него проходят караваны торговцев, – сказала Еника.
– Ага. Вот там мы и выросли. Там меня научили всему, что я знаю. Мой отец тоже был механиком и умел чинить драконов. И меня так вырастили. Наш клан у Вурногов занимался механикой. Мы не только драконов чинили, но и всякие нужные машины. Насосы, например, которые воду качали из источника в Пристанище. И так далее. Я много чего умею.
– Думаю, нам любое умение пригодится, – сказала мама Еника.
– Хотите, чтобы мы остались с вами? Мы можем остаться, мужские руки вам пригодятся, – настырно предложил неунывающий Роган.
– Конечно оставайтесь. Теперь лучше держаться вместе. Да и Тигаки моя тебе нравится, как я вижу, – тут же нашлась мама.
Тигаки фыркнула, Нгака прыснула от смеха, две младшие девочки оторвались от своих незамысловатых игрушек и уставились на Рогана.
– Я просто не хочу, Роган, чтобы ты ухаживал за моей девочкой без моего разрешения. А разрешение я пока не даю. Давай мы сначала посмотрим, что ты за человек, – пояснила мама свою позицию.
– Конечно. Да благословит нас всех Настоящая Мать, – тут же согласился Роган, скорчил самую серьезную рожу, сложил руки перед грудью и поклонился, будто самый воспитанный Вурног на всем свете. – Вы увидите, я очень сообразительный и умелый. Я много чего могу. И даже петь умею.
Роган засуетился, похлопал себя по многочисленным карманам – а в его штанах было столько кармашков, что Тигаки подозревала просто о неимоверной запасливости их хозяина – и выудил из одного из них странный деревянный инструментик со струнами и железными наклепочками по краям.
– Имуза, – пояснил он. – Сам делал. Она хорошо звучит.
Роган устроился поудобнее, и его пальцы коснулись струн.
Тигаки не раз слышала, как звучит имуза, – ее нежный, мягкий напев нельзя было спутать ни с чем, но за время вой ны успела отвыкнуть от музыки. До песен ли, когда приходится сражаться за собственную жизнь?
И теперь, сидя в тишине и теплом сумраке уютной пещеры, она смотрела на освещенное оранжевым пламенем очага лицо Рогана и с удивлением угадывала мелодию знакомой песни.
Наше красное Светило закатилось на покой,Землю мглою ночь накрыла, и за дальнею звездойНа цветущие поляны, где ручьев поющих звон,Опустился гость незваный – огнедышащий дракон.Роган пел красиво и правильно, его высокий мелодичный голос повторяло слабое эхо где-то в темном углу пещеры, и даже младшие девочки перестали возиться и уставились на певца.
– Разве можно петь эту песню? – тихо спросила Нгака.
– Можно, – заверил Роган. – Я знаю, многие считают ее предвестником беды, но теперь все не так. Это мы ведь владеем драконами, это наши машины, и мы их уже не боимся.
– Драконами Храма теперь никто не владеет, – мрачно заметила Тигаки.
И тут послышались шаги. Тигаки первая уловила их и выпрямилась, прислушиваясь. Роган поднялся, подобрался к двери и приложил ладонь к губам, призывая к тишине. Но Тигаки уже поняла, что это отец Мэй, и он шагает один. Он шагал слишком громко, четко припечатывая пятку к земле – типичная Городская манера ходить, особенно когда на ногах тяжелые ботинки с твердой подошвой, а не мягкие льёсы.
– Это Гайнош, – сказала Тигаки, а Роган понимающе кивнул и вернулся на свое место.
Дверь открылась, и обеспокоенный, злой Гайнош шагнул под темный свод пещеры.
2У отца Мэй были точно такие же глаза и такая же манера говорить – медленно и четко, – как у его дочери. Он остановился у порога пещеры, сумрак скрывал его фигуру и лицо, но едва Гайнош произнес первые слова, как Тигаки снова подумала: до чего же могут быть похожи отец и дочь.
– Мэй не вернулась? – спросил Гайнош.
– Ее нет, – ответила мама Еника.
– Она улетела с Люком. – Гайнош всматривался в лица сидящих у очага, словно надеялся, что его дочь все-таки одумалась и вернулась к своим.
Тигаки слабо улыбнулась и кивнула. Она так и знала, она не сомневалась в этом.
– Люк прилетел? Он на каком драконе? – завопили близнецы, подскочив со своих мест и размахивая руками. – Он на Енси?
– Я думаю, что это был Енси, хотя я не мог хорошенько рассмотреть его морду, стемнело в лесу…
– Так по фигуре видно, – буркнул Ник, и весь его вид выражал явное расстройство.
Жак тоже вздохнул, но тут же поднял голову и повернулся к матери:
– Люк жив, и Мэй теперь с ним. И Енси тоже с ним. Они скоро совсем вернутся, ма. И у нас будет еще больше драконов, вот увидишь.
Успокоившись, братья уселись на потертые шкуры.
– Думаете, ваш Люк уже освободился от своих программ? – спросил Роган. – Теперь он стал свободным?
– Он и так был свободным. А то, что ты тут рассказывал – это все выдумки, – резко бросил ему в ответ Жак. – Драконы наши. И наш Люк ими владеет.
– Тогда почему он до сих пор не вернулся на остров? – не унимался Роган.
– Это не твоего ума дело, Вурног, – скривившись, ответил Ник.
Газек приподнялся, собираясь сказать что-то умное и резкое Нику, но Роган его остановил:
– Не будем ссориться, мальчики. Сядь, Газек, я сказал. И еще раз поднимешь свою задницу, я отколочу ее так, что пару ночей не сядешь. Ясно тебе, паршивец? – Роган повернулся к маме Енике, поклонился и извинился: – Вы уж простите меня и братьев за нашу невоспитанность. Братья слишком часто оставались сами по себе и утратили всякое понимание о культуре…
Возможно, Роган еще долго бы рассуждал о правилах поведения, но его остановил Гайнош.
– Пора ложиться. Завтра рано вставать, – сказал он.
– А разве… Мы не летим за Мэй? – Роган удивленно поднял брови, и колечко-пирсинг блеснуло, отражая свет очага.
– Мы не летим. – Отец покачал головой. – Я думаю, что Мэй взяла с собой все ключи. Я искал их, я обошел весь пригорок, на который она поднималась. Я перекопал там все, каждую кочку, под каждым кустом. Или она забрала с собой ключи от девяти серверов и сейчас управляет Белой пристанью, или она их так спрятала, что никому не найти.
– И мы потому не полетим за ней? – уточнил Роган.
– Я сходил к Тхану. Я поговорил с ним. – Гайнош устало опустился на камень около очага. – Тхан сказал, что так лучше. Что если Люк вспомнил про свою Мэй, значит, у него есть шанс. Не все потеряно, и он сможет снова стать самым обычным человеком. И потому лучше им не мешать. Так что утром мы летим к Небесным людям. Сначала за мьёками, потом к Небесным людям.
И все решили укладываться спать.
Ейка и Гимья уже сопели, свернувшись калачиками около мамы, Нгака собирала около себя
